Дмитрий Бондарь: Трудный выбор

Война шла уже шестнадцатый год. Все, что у нас осталось – узкая область каменистой земли между двумя отрогами высоких хребтов, сходящихся здесь, у замка Вернауз – нашего последнего оплота прежней веры, последнего пристанища навсегда уходящих времен.

Никто из нас – последних оставшихся в строю защитников замка - не мог бы со всей ясностью представить или, тем более, объяснить другим, что за сумасшествие упало на головы наших земляков полтора десятка лет назад. Сначала незаметно, а потом все сильнее и яростнее новая вера в Светозарного Ллорха захватывала умы наших соотечественников. Пришедшая к нам с юга, притворившаяся поначалу мирной и всепрощающей, новая церковь очень быстро – не прошло и десятка лет, как на землю нашего королевства ступил первый ее сторонник - сбросила чуждые ей одежды кротости и благолепия, в кои рядилась, чтобы захватить в свои сети как можно больше неофитов. По прошествии этих десяти лет наш мир изменился. То, что мы всегда считали белым - в глазах поклоняющихся Ллорху стало если не черным, то наверняка очень серым. Добродетель стала грехом, а грех – нормой. И когда этих новообращенных еретиков стало очень много, кто-то из них решил, что все остальные тоже должны уверовать в Светозарного. А как в него уверовать, если прежде он считался едва ли не главным врагом нашего доброго бога - Джайны и его божественной супруги Ситхи?

Наши жрецы предупреждали короля, что медлить нельзя и нужно запретить новый культ – благо примеры его свирепого шествия по обитаемой земле были видны повсюду. Соседние королевства все, как одно, пройдя через братоубийственные войны, принялись с неистовостью одержимого сносить старые, освященные столетиями, храмы и возводить новые – кривые и некрасивые, такие, словно зодчий все время строительства был беспробудно пьян.

Наш стареющий король долгое время отмахивался от, как казалось, несущественной угрозы и спохватился только тогда, когда казна вдруг стала стремительно пустеть. Жрецы Ллорха учили, что нет у человека хозяина, кроме бога Светозарного, нет более надежной опоры и защиты, чем его Сила, а если так, то и платить всяким королям да князьям – только кормить дармоедов. В подтверждение этих проповедей особо рьяные сторонники Ллорха поражали воображение завсегдатаев рыночных площадей удивительными чудесами: нечувствительностью к боли, показывали невероятную силу, пара из них даже летала над мостовыми.

И никак невозможно было объяснить простолюдину, да и многим из высших сословий, что налоги собираются не только на содержание королевского двора и армии, что в отсутствии налогов не станет дорог, крепостей, где можно укрыться от неприятелей, никто не станет искать и карать разбойников и грабителей. Наши земляки словно оглохли или не желали слышать эти разумные доводы. Ллорх обеспечит все! – говорили их проповедники, и люди поверили, что если раньше платили налоги королю и приносили дары храмам, то теперь их повинность ограничится только храмами. Новая религия выглядела выгодной и была принята толпой без оглядки на невидимые под слоем словесной мишуры аспекты, которые очень быстро должны были бы превратить налаженную жизнь обывателя в череду нескончаемых трудностей. Воровство и мздоимство, наглость и безжалостность, эгоизм и беззаконие воцарились на занятых еретиками землях еще в самом начале этой войны. Но жрецы Ллорха оправдывали эти «временные трудности» необходимостью скорейшего искоренения старых порядков и невозможностью сосредоточиться одновременно на многих задачах. И народ верил. Да я бы и сам поверил во временность происходящего, если бы как-то на привале наш священник не объяснил мне все подробно на пальцах.

Спохватившись, король попытался было ограничить влияние пришлых еретиков, но запоздавшие его усилия привели лишь к развязыванию гражданской войны, в которой немногие оставшиеся сторонники прежних обычаев сражались против всех. И теперь, спустя долгие шестнадцать лет – кровавых, освещенных пламенем сгоревших городов и деревень, унесших столько жизней, сколько не удавалось забрать ни одной эпидемии – ни чуме, ни язве – оставив за спиной эти бурные и бесплодные годы, мы оказались в замке Вернауз. Ведомые уже не королем – бедняга был посажен еретиками на кол на втором году противостояния, и не принцами - его сыновьями – их обоих сожгли на десятом году войны, уничтожив последние крупные силы умирающего государства.