Unknown - 7f4e8b64-5b06-4464-8069-7c0694bf4f77 out

© Roger May, фото взято с сайта: http://www.geograph.org.uk/photo/124875

Примерно на таких перекрестках Том ловил попутные машины, добираясь до Торнхолла.

Глава 24

Будильник поднял меня через три часа оглушительными воплями: "Пора вставать! Открывай глаза, лежебока!". В обычный день я бы его выключил и спал себе дальше, как убитый, но тут меня словно пружиной выбросило из кровати. Я вспомнил все и сразу.

Убитый... убийство... укрывательство... соучастие...

В голове невесть откуда всплыли годичной давности мысли о той стороне . Где я сейчас? Скорее всего, ни там, ни там. Я все еще не принадлежал нормальному, упорядоченному миру и вовсе не был уверен, что вернусь туда. Я был азартный игрок, должник. Срок моего рабства в мире карточных столов, менял, ростовщиков, грабителей и проституток еще далеко не истек, я отбыл в лучшем случае треть, в худшем...

Но я не был и там, где находился Том. Если сравнить ту сторону с морем, то я стоял на мелководье, где глубина всего по щиколотку и прибой выбрасывает на берег пену, обрывки водорослей и обломки деревяшек. А Том уже подошел туда, где бутылочно-зеленая вода сдавливает грудную клетку, плещется у горла и стремительно становится холоднее. Еще шаг — и тяжелые соленые волны покроют его с головой.

Не стоит врать — в тот момент мне стало страшно. Мелькнула даже подленькая мыслишка, что правильно было бы предоставить Тома его судьбе, его выбору. Но я тут же отбросил ее. Том был преступником — а я разве нет? Он уже был вне закона, отделенный стеной своего преступления от других (почему-то на языке вертелось — "живых") людей. На его стороне не было никого. А раз так, значит, кто-то должен встать на его сторону.

Одевшись, я спустился вниз. В доме было спокойно, мама возилась в саду. Я смотался в Косой переулок через камин и спустя пятнадцать минут вернулся обратно. Достаточно было мельком пролистать "Пророк" в газетном киоске, чтобы убедиться, что об аресте Морфина Гонта или убийстве маглов пока ничего нет.

Впрочем, полагаться на это не следовало. Рано или поздно в аврорате обратят внимание на странную гибель Риддлов. Меррифот говорила, что там внимательно читают магловскую прессу. Тогда могут выйти и на Тома. Все равно у нас еще было время, хоть и неизвестно сколько. Час? Два? Полдня? До тех пор нужно было продумать и осуществить план защиты.

Почему-то я не сомневался, что это моя задача. Том был куда сильнее, деятельнее, опаснее, но притом и куда уязвимее. Как, скажем, клинок из дамасской стали — им легко проткнуть человека насквозь, но тот же клинок, приложив усилие, можно сломать через колено. В одиночку Том не смог бы создать себе прикрытие. А если честно, то и не стал бы. Закончив дело, он быстро терял к нему интерес. А я не мог вот так все оставить. Боялся за него.

Когда я вошел в спальню к Тому, он спал, закинув руки за голову и улыбаясь во сне. Влажные от пота волосы прилипли к вискам, простыня сползла на пол. Но, едва я вошел, он почти мгновенно открыл глаза. С тех пор, как у Тома обнаружились необычные способности к легилименции, он просыпался, словно от удара, едва "услышав" чьи-то мысли рядом с собой. Ему потребовалось лишь несколько секунд, чтобы окончательно проснуться — взгляд из сонно-рассеянного стал жестким, пристальным.

— Что-то случилось? — спросил он, не двигаясь. — Пришли?

— Нет. Пока вроде все тихо. Не засыпай снова! Все равно надо уже что-то делать. Например, посмотреть, что там у тебя в мозгах.

— Может, потом? — спросил он без особой убежденности, но подчинился. Подвинулся, а я забрался к нему под простыню и лег, опираясь на руку. Том старательно, совсем по-детски потер глаза кулаками и выжидательно уставился на меня.

— Ну?

— Legilimens...

Перед глазами с такой быстротой полетел знакомый водоворот картинок и звуков, что меня почти затошнило.

Поезд, жесткая лавка, люди, сидящие в проходах. Баулы, чемоданы, у кого-то бидон с молоком. Женщины в перешитых довоенных платьях, мужчины в форме, болтовня, смех… Рабочие в комбинезонах дремлют по дороге на фабрику. Кондуктор выкрикивает названия станций: "Следующая — Шеффилд, конечная". Старуха в вязаной кофте присматривается к Тому: "Тебе плохо, внучек? Да ты, наверное, давно ничего не ел". Кто-то кивает: в военное время голодный обморок — обычное дело. "Возьми лепешку, мальчик"... Рука в темных старческих пятнах протягивает лепешку, но внезапно вместо вязаной кофты появляются старомодные пожелтевшие кружева. Опрокинутая чашка, пятно пролитого чая на скатерти; у старухи дрожат губы, она пытается что-то сказать, судорожно цепляясь за ворот блузки. Мужчина средних лет, до ужаса похожий на Тома, если не считать морщин и обвисшего подбородка, смотрит прямо на нас. Как медленно стекленеют глаза после авады, вовсе не мгновенно, что бы там ни писали в книгах… Вспышка зеленого света отражается в начищенной до блеска выпуклой поверхности серебряной ложечки. Ночной мотылек бьется о стекло лампы. Калитка скрипит почти неслышно, гравий шуршит под ногами...