Unknown - 61ad6796-2e40-4603-ac60-bc6105305c08 out

— Почему?..

— Я ведь сказал, что сейчас ты не поймёшь этого, — Риддл очень серьёзен. — Ты не поймёшь ничего, пока не будешь мыслить самостоятельно, а не заштампованными общими фразами, которыми напичкал тебя Дамблдор. Нельзя познать мир, глядя на него чужими глазами.

Гарри собирается ответить, но понимает, что связных слов у него сейчас не найдётся. То, что сделал Риддл — а, вернее, то, чего он не сделал, — просто не укладывается в голове, сбивает с толку, заставляет теряться в догадках.

— Ты не представляешь, как много нового и интересного сможешь узнать, если сломаешь рамки, которые сам же себе и выстроил, — продолжает Риддл. — А ещё… ты наверняка не подозреваешь, каким красивым можешь быть в определённые моменты, — добавляет он задумчиво и совсем тихо, а потом вдруг протягивает руку, чтобы дотронуться кончиками пальцев до его щеки.

Гарри невольно вздрагивает: пальцы Риддла не просто холодные, они ледяные. Но их прикосновение к пылающей коже разливается по всему лицу приятной прохладой. Он не отрываясь смотрит в тёмные глубокие глаза, дыхание учащается от переполняющих эмоций, от напряжения подрагивают ресницы. Риддл проводит пальцами по сухим губам, осторожно, почти ласково, и Гарри замирает, словно на него наложили парализующее заклятие. Разум отключается, и перед глазами остаётся только бледное молодое лицо с глубокой задумчивой складкой между бровей.

— Уходи, — вдруг резко бросает Риддл и отдёргивает руку.

Гарри делает глубокий вдох, быстро возвращаясь к реальности. Голова идёт кругом, он чувствует себя смертельно уставшим. Ещё не до конца веря, что его так просто отпустили, он тяжело поднимается из кресла и на негнущихся ногах доходит до двери. Но тут слышит шелест мантии за спиной и оборачивается. Риддл подходит очень близко и неожиданно зарывается пальцами в его волосы.

— Знаешь, — произносит он медленно, — мне кажется, с длинными волосами тебе было бы лучше.

Не отводя взгляда от тёмных глаз, Гарри нащупывает ручку двери. Он делает осторожный шаг в сторону, и Риддл остаётся стоять с поднятой рукой. Он выскакивает в коридор, плотно закрывая за собой дверь, и с облегчённым вздохом прислоняется к ней спиной. У него кружится голова, ноги подкашиваются, и на какой-то миг мелькает паническая мысль, что Риддл его чем-то опоил, хотя умом понимает, что это его нервы просто не справляются с таким напряжением. Один шаг от смерти, унизительный допрос, долгожданное освобождение и ледяные пальцы на губах… Слишком много для одного вечера, слишком много.

Гарри уже делает первые шаги вниз по лестнице, как вдруг в Восточном крыле раздаётся скрип двери и негромкий окрик:

— Поттер!

Были времена, когда Гарри втягивал голову в плечи, услышав этот голос, но сейчас он оборачивается и быстро взбегает наверх, чтобы очутиться как можно ближе к его обладателю. Он останавливается перед Снейпом, всё ещё мелко подрагивая. Снейп смотрит на него как-то странно, словно со страхом, а потом хватает за руку и затаскивает в приоткрытую дверь. Кажется, это лаборатория, потому что комната обставлена стеллажами со склянками и столами, на которых стоит множество разномастных котлов. Снейп усаживает его на стул и втискивает в руки чашку с чем-то горячим.

— Что это? — шепчет Гарри, не поднимая головы.

— Успокоительное, — отвечает зельевар и складывает руки на груди.

Гарри подносит чашку к губам, делает первые глотки пахнущего травами зелья и вдруг, неожиданно для самого себя, с прерывистым вздохом прячет лицо в ладонях, чувствуя, как жжёт глаза.

— Что случилось? — быстро спрашивает Снейп, но Гарри только качает головой: ведь в сущности, не случилось ничего.

Он вздыхает, чтобы успокоиться, и прочищает горло.

— Я не понимаю, что происходит, — шепчет он, вытирая рукавом слёзы.

— К счастью, — мрачно произносит Снейп, — из нас двоих есть хоть один, кто понимает.

— Что со мной? — хрипло спрашивает Гарри, вздрагивая от сухого всхлипа.

— Твой диагноз прост: тебе двадцать. Бушующие гормоны и расшатанные нервы. У тебя просто сильное эмоциональное перенапряжение. Плакать в таком состоянии — это нормально.

— Со мной такое впервые, — Гарри невесело усмехается, допивает зелье и ставит чашку на стол.

— Значит, ты впервые испытываешь такое моральное давление.

— Но я сражался…

— Это не то, — прерывает Снейп. — Здесь тебе не с кем сражаться, только с самим собой, — он произносит последние слова совсем тихо, и Гарри видит, как его лицо на мгновенье подёргивается гримасой боли. — Что сегодня произошло? — уже спокойно спрашивает он.