Unknown - 61ad6796-2e40-4603-ac60-bc6105305c08 out

— А я боюсь, что не смогу сообщить что-то более конкретное или интересное, — возражает Гарри, стараясь говорить ровно. Он делает паузу, обдумывая, что ещё можно сказать, потому что если будет и дальше отмалчиваться, это тут же заставит товарищей подозревать его ещё сильнее. — Ладно, слушайте, — наконец тяжело вздыхает он, по очереди глядя на всех, кто сидит за столом, и обращаясь уже скорее к ним, чем к Дамблдору. — Да, я пробыл там больше двух месяцев, но, как видите, мне не очень-то повезло узнать или сделать что-то полезное. С самого начала меня, конечно, все ненавидели и не доверяли. То, что они не затевали со мной открытых перепалок — это исключительно заслуга Риддла. — Верхняя губа Снейпа, который не сводит с него тяжёлого взгляда, резко дёргается, словно он что-то пытается сказать. Гарри снова трясёт головой. — В смысле, Волдеморт приказал им не трогать меня. Они, скорее, вовсе не обращали на меня внимание, чем были настроены враждебно. Они не видели во мне угрозы, но и не принимали за своего, — он пытается придать лицу скорбное выражение и, судя по сочувствующему взгляду Гермионы, ему удаётся. — Я слонялся по поместью, как призрак, толком ничего не делал. Потом… Ну, я уже сказал, чем занимался потом. И Ри… Волдеморт тоже не очень-то обращал на меня внимание. Как будто он… Ну, не знаю... Всё это время решал, что со мной делать что ли. — К счастью, Снейп сидит к Дамблдору так, что тот не видит его лица, потому что на этих словах уголок его рта ползёт вверх. Гарри мгновенно ощущает прилив уверенности и сам практически начинает верить в то, что говорит: — Я не могу сказать, что моя жизнь была там, как сахар, но и особенно плохо мне тоже не было. Я имею в виду, физически, потому что я всё время тосковал по всем вам, я переживал, что вы ничего не знаете и считаете меня предателем, — он бросает красноречивый взгляд в сторону Дамблдора так, чтобы это заметили все. — Я боялся, что не смогу к вам вернуться, что меня убьют или сделают что-нибудь ещё. И я чувствовал себя там таким бесполезным, беспомощным. Мне действительно очень жаль, что я так и не смог ничего сделать и довести дело до конца. Я правда очень пытался, но мне не хватило времени и… Но я даю слово, чтобы я там ни делал, это не могло причинить Ордену никакого вреда. Даже когда я был в Лидсе — ну, вы наверняка знаете, — я никогда не делал ничего такого, что могло бы навредить кому-то из вас. Я просто…

Уже закрадывается вялый страх, что ему придётся распинаться тут довольно долго, но, к счастью, на выручку приходит Гермиона, оборвав его бессвязный поток речи тихим:

— Мы знаем, Гарри.

Вздохнув, он смотрит на неё. В глазах подруги стоят слёзы, а во взгляде читается молчаливая благодарность. Гарри собирается что-то ответить ей, но тут голос снова подаёт сердобольный Люпин, видимо, растрогавшись его жалостливым рассказом:

— Гарри, ты не должен себя ни в чём винить. План был изначально… ммм… мягко говоря, опасным. И мы рады, что ты вернулся живым и невредимым. Я верю, что если бы у тебя была возможность, ты бы убил его. Теперь, по крайней мере, мы знаем, что сделать это куда сложнее, чем мы думали раньше, — последнюю фразу он говорит, глядя уже на Дамблдора.

После этого за столом повисает гнетущая тишина. То, что озвучил Люпин, усилило и без того пасмурный настрой Орденовцев.

— Тебе удалось установить с кем-то из Пожирателей контакт? — спрашивает Дамблдор, проигнорировав взгляд Ремуса.

— Пожалуй, только с их детьми, — пожимает плечами Гарри. — Сначала они тоже меня на дух не переносили, но потом… более или менее. Особенно с Марком. Марк Эйвери. Джинни, ты должна его помнить.

— Ещё бы, — фыркает Джинни. — МакГонагалл заставила нас сесть вместе на Трансфигурации.

— И я помню, — кивает Рон.

— По шахматному клубу? — улыбается Гарри.

— Да, его сложно было обыграть. Мелкий, но, зараза, умный. Настоящий стратег.

Рон тоже улыбается, предаваясь воспоминаниям, и атмосфера на кухне постепенно перестаёт быть накалённой. Но Дамблдор явно не намерен заканчивать разговор на светлой ноте.

— Как ты думаешь, Гарри, — начинает он серьёзно, — кого-нибудь из твоих бывших сокурсников можно было бы убедить перейти на нашу сторону?

Скривившись, Снейп закатывает глаза. Видимо, эту тему они со стариком обсуждали не раз.

— Нет, — Гарри качает головой. — Однозначно нет. Они там все из-за родителей и ни за что их не предадут.

— Но ведь родители Панси Паркинсон погибли.

Гарри стискивает зубы. Если Дамблдор помнит об этом, значит, он уже думал над тем, чтобы переманить кого-то из слизеринцев к себе.