Unknown - 61ad6796-2e40-4603-ac60-bc6105305c08 out

— Вы раньше со всеми поступали так же?

— Раньше всё было несколько иначе, — морщится Риддл. — Раньше и церемония, и сам факт принятия Метки имели куда более важное значение, нежели сегодняшний фарс и желание просто похвастать своим знаком отличия перед другими.

— Простите, но у меня сложилось впечатление, что и вам сегодняшняя церемония не принесла особого удовольствия.

— Их мотивы изменились, и посвящение мне стало неинтересно.

— А что изменилось?

— Раньше они чётко представляли, зачем принимают Метку. Это был не только знак отличия, но и символ их преданности. В первую очередь, даже не мне, а определённой идеологии, определённым взглядам. Теперь же это скатилось до уровня фетишизма. Они хотят получить Метку не для того, чтобы показать свою приверженность к группе людей, которых объединяет одно общее дело, а всего лишь чтобы чувствовать себя особенными.

— Забавно. Сегодня ко мне пристал один юноша, который принял Метку, чтобы стать ближе к вам.

— Об этом я и говорю.

Гарри непонимающе хмурит брови.

— Я думал, эгоцентричному человеку это должно быть приятно.

— Это приятно, когда не затмевает основную цель.

— Я не верю, что вы ставите цель превыше собственных интересов.

— Ты решил обвинить меня ещё и в эгоизме?

— А разве это не так?

Риддл снисходительно улыбается.

— Гарри, ты опять решил выделить в этом мире только хорошее и плохое. Но, так или иначе, все люди эгоисты.

— Это неправда! — моментально заводится Гарри.

— Правда, — смеётся Риддл. — Назови мне хоть одного человека, кто не был бы эгоистом.

— Я, — отвечает Гарри не раздумывая.

— Вот как? — Риддл подпирает подбородок рукой и смотрит на него с преувеличенным интересом. — Хорошо. И какие поступки ты совершил в своей жизни, которые бы это подтверждали?

— Хм. Как насчёт спасения жизней? Я спас Джинни Уизли — я убил Василиска, я спас от дементоров Сириуса Блэка, я хотел помешать Снейпу украсть философский камень, когда думал, что это он, я…

— Подожди, подожди, — поднимает руку Риддл, насмешливо скалясь, — пойдём по порядку. Итак, злополучный философский камень, который ты так отважно защищал. Для чего ты это делал?

— Чтобы он не достался Снейпу. Вернее, Квиреллу.

— И, соответственно, мне. Но почему?

— Ну… — Гарри даже теряется.

— Чтобы злой волшебник Волдеморт не получил путь к бессмертию, — подсказывает Риддл. — Тогда ответь, почему ты этого так боялся?

— Потому что вы хотели убить меня, — не задумываясь, отвечает Гарри, и Риддл, к его удивлению, удовлетворённо кивает.

— Вот видишь, в первую очередь ты думал о себе.

— Мне было одиннадцать лет, я был напуган. На меня столько всего свалилось.

— Конечно. В одиннадцать лет это простительно. О чём ещё ты говорил? О некой Уизли?

— Я полез в Тайную комнату, чтобы спасти её.

— Я не имею никакого отношения к истории с этим трёклятым дневником, но если верить Северусу, ты отважно проткнул голову моей змее и чуть не погиб.

— Вот именно. Я думал не о себе, а о том, как спасти Джинни.

— Не хочу тебя разочаровывать, но подсознательно ты думал только о себе. Если бы твоя подруга погибла, ты бы винил в её смерти себя. А чувство вины — это страшная вещь. Она разъедает тебя изнутри, как кислота. Поэтому, конечно же, ты сделал всё, чтобы этого избежать. И в мотивах спасения Блэка лежит та же основа.

— А… — Гарри открывает рот, но тут же захлопывает.

— Конечно, в это трудно поверить и, тем более, трудно признать. Но если человек спасает друга, в глубине души им движет именно страх перед самоистязанием.

— А как насчёт спасения врагов?

— Я надеюсь, ты не Петтигрю имеешь в виду?

— Вообще-то, его.

— И почему же ты сохранил ему жизнь?

— Я не хотел, чтобы дорогие мне люди марали руки. Я хотел, чтобы Сириуса оправдали, а Хвост был бы доказательством того, что тот невиновен. Я, в конце концов, не хотел участвовать в убийстве.

— Мне стоит подчеркнуть, что ты трижды начал со слова «я»?

— О, ну бросьте! — раздражённо выдыхает Гарри и отворачивается.

Слова Риддла задевают его, потому что они, несомненно, не лишены смысла. Риддл молчит какое-то время и, вздохнув, спокойно продолжает:

— Гарри, как бы тебе ни хотелось это отрицать, человек по природе своей существо эгоистичное. Это заложено в его натуре, и с этим уже ничего не сделаешь. Нужно только принять это и перестать играть в благородство.

Он лишь упрямо мотает головой, и Риддл, пожав плечами, умолкает. Через несколько минут неприятной тишины Гарри не выдерживает и решает сменить тему: