Unknown - i e10df400535cdc5e

была неприятна эта кровавая сцена.

Между тем Душеприказчик уже опустошал карманы умершего. Я со страхом и пренебрежением

посмотрел на мрачное тело, облаченное в старые лохмотья.

- Помоги мне, Ша, - попросил Проклятый.

Зверек легко заскочил на безжизненное тело и, обнюхав его с ног до головы, тихо пролепетал:

- Там…

Душеприказчик выдернул из мрака, словно из гнусного бурлящего болота маленький лучик

света. Я лишь успел заметить крохотный шарик, источающий приятный белый свет.

Душеприказчик тяжело сглотнул, и странный трофей, на миг осветив изнутри его горло, исчез

внутри.

***

Я сидел в углу и тяжело дышал. Меня мутило и бросало то в жар, то в холод. Напротив, на

огромном резном стуле восседал Ша отвлеченно вылизывая свое крохотное тельце. Переведя

взгляд со зверька на Проклятого, я грустно всхлипнул, едва сдерживая ужасную обиду. За

последние пару часов он вспорол брюхо еще парочке кошмарных тварей и холоднокровно сожрав

светящиеся шары, все-таки успокоился. Будто насытившийся зверь, Душеприказчик тщательно, с

нескрываемым удовольствием, протирал старой ветошью лезвие стилета.

- Хочешь есть?

Я не поверил своим ушам. В животе призывно заурчало, однако я не поддался резко

нахлынувшему желанию. Вопрос так и растворился в тишине.

Возможно, мне это послышалось, успокоил я себя.

Зверек, не отвлекаясь, продолжал наводить лоск.

В голове стоял противный гул. Казалось, я уже долгие тысячелетия нахожусь в этом забытом

всеми святыми мучениками месте. Осторожно поднявшись, я не сводил глаз с Проклятого, тот не

обращал на меня никакого внимания. Ноги сами сделали шаг в сторону двери. Шаг за шагом. Рука

коснулась огромной металлической ручки.

Скрипнула дверь.

Я напрягся. Неужели заметят? Замер. Привычные звуки не изменились. Вжик по лезвию, вжик…

Нога уже оказалась на пороге. Я сделал еще один шаг, когда почувствовал уткнувшееся в спину

острое лезвие.

Я закрыл глаза, приготовившись к смерти.

- Что это?

Голос Проклятого напоминал оглушающий набат. Я открыл глаза, и первое что увидел перед

собой, горящий огнем номер на щеке Душеприказчика. Он сжимал в руке скомканный листок с

моим рисунком.

- Откуда? Откуда у тебя это?! – во взгляде Проклятого царил неподдельный ужас.

На смятом листке, среди размазанных чернил едва угадывалось лицо измученного старца,

испещренное горами и реками. Это был мой рисунок, написанный еще в повозке теперь уже

мертвого Филджи, упокой святые его грешную душу.

Я осторожно потянулся к наброску не в силах поверить своим глазам. Как он мог оказаться

здесь? Я отчетливо помнил, что выкинул его…

Сильная встряска в мгновение ока привела меня в чувство. Душеприказчик требовал ответа, а я

лишь удивленно качал головой, не зная, как обьяснить этот удивительный факт.

- Пойдем…

Зажатый в тиски крепких рук Проклятого, я, не в силах сопротивляться, нырнул вместе с ним в

темноту. Ноги едва касались земли, но я даже не пытался вырваться. Да и какой смысл? - бежать-

то все равно некуда...

Чувствуя как за спиной попискивает Ша, а впереди мелькают серые стены, я едва различал в

темноте длинные узкие коридоры.

Правое плечо отозвалось болью – слишком узкий проход.

Стальные пальцы Проклятого разжались, и я обессилено упал на ледяной пол, кашляя от

забившей нос пыли.

-Смотри.

Я поднял голову. Посреди небольшой обветшалой комнаты, первое, что бросилось в глаза -

изящное в резной металлической оправе зеркало. Узкие окна были зашторены плотной старой

тканью, а высокие деревянные скамьи с глубокими трещенами и подломанными ножками,

стоящие по обеим сторонам комнаты, напоминали измученных жизнью старцев.

Ша легко запрыгнул на скамью и, прижав ушки, замер, испуганно глядя на зеркало. Тяжело

дыша, Проклятый приблизился ко мне и вновь показал чернильное пятно через которое

проглядывал образ древнего, словно сама жизнь человека.

- Смотри.

Его лицо повернулось в сторону зеркала.

Я вгляделся в пыльную поверхность, где также как и на рисунке из-под серой пелены проступало

безжизненное лицо старца, возраст которого, сильно отличался от действительности. Только этот

дряхлый человек в отличие от нарисованного был живым. Скулы отражения непроизвольно

поддергивались, выдавая излишнюю нервозность, а в белых, словно лунь глазах, читался

неподдельный страх.