Unknown - i e10df400535cdc5e

- Не нам?!

Безумный взгляд мертвеца стал матово-белым как у хорошо зажаренной рыбы. Казалось, он

только сейчас осознал, что перед ним стоит не очередной беспомощный человечешка, а

достойный противник.

Рука Душеприказчика перестала дрожать, и ладонь крепко обхватила рукоять стилета. Лезвие

медленно взмыло вверх и, описав круг, острие уткнулось в меня.

- Ему решать, Малом. Ни ты, ни я более не властны над этим городом.

Видимо, только сейчас мертвец обратил на меня внимание, и, вглядевшись в мое лицо, темными

пронизывающими, словно лезвие глазницами, вздрогнул. Воспользовавшись замешательством

Малома Проклятый, продолжил:

- Я возвращаю то, что взял… Я, прошу вас, меня простить за то, чего не совершал… Я отдаю вам

ваши грехи, а мне воздайте свою смерть. Не по моей воле вы оказались здесь… И не по своей…

Злу воздаться зло, а добру – добро!

Показалось, что мертвец даже не услышал слов Проклятого, но ему повиновались тысячи статуй.

- Амарсен! Лю да вин сен! – на одном дыхании прорычал Малом затравленным зверем.

Чудовище осклабилось и, взмахнув крыльями, в один миг очутилось возле Душеприказчика.

Лезвие в руке Проклятого взмыло вверх и пронеслось возле самой морды нападавшего. Чудовище

взвыло, видимо от обиды за едва не пропущенный удар.

Я видел как Ша отчаянно пискнув кинулся в бой и столкнувшись с жестоким порождением зла

отлетел в мрачную пустоту Собора.

Еще одна атака Проклятого пропала втуне, а взамен, огромные изогнутые когти Чудовища

распороли ему ключицу. Кровь окропила плечо Душеприказчика, и одновременно я почувствовал

страшную боль. Мое плечо украсила темно-красная полоса. Душеприказчик взвыл, а я, в свою

очередь, сдерживая боль, закусил губы.

- Так вот в чем дело! – ликовал Малом. – Ты привел в мой Ад самого себя…

При этих словах меня, словно окотило ледяной водой. Мой взгляд встретился с измученными

глазами Проклятого, моими собственными глазами.

Новая атака застала Душеприказчика врасплох и меня окатила новая обжигающая волна боли.

Голова закружилась, и я почувствовал, как горлу подступила тошнота.

Еще один выпад и очередная рана возникла на теле Душеприказчика и на моем теле.

Я обхватил голову руками и, уткнулся в пол; меня обжигали невидимые лепестки пламени,

будто я медленно варился в аду. Сквозь кровавую пелену я увидел изуродованное лицо

Душеприказчика.

- Лист, - прошептал он губами и я, ощущая невидимое родство, понял, что нужно делать.

Рука потянулась к суме, нащупала карандаш и бумагу. Закрыв глаза, я медленно стал выводить

невидимые каракули. Для того чтобы увидеть свой собственный рисунок мне не нужны были

глаза, я и без них прекрасно видел все что творилось вокруг. Только мир, который окружал меня

сейчас, был совсем другим: серые графитные стены, закрашенные безликие фигуры, застывшее в

полете чудовище и захлебывавшийся кровью Душеприказчик. Картина оживала под медленным

движением моего бесцветного пера. И я ликовал, чувствуя отчаянье и бессмысленные потуги

жестокого хранителя душ. Его лицо менялось. Быстро и безвозвратно. Так хотел я. Я и никто

иной. Только мне было сейчас под силу спасти души всех тех, кто находился в этом зале, а заодно

и свою собственную.

В голове родилась картина: мы стояли посреди зала, - всего несколько людей в длинных

церемониальных белых балахонах, а за стенами собора уже пылали жадные языки огня. Мы

сумбурно, сбиваясь на полуслове и испуганно повторяя одну и ту же фразу несколько раз подряд,

тараторили плохо заученную молитву. Своего рода заклинание, чудесным образом вселяло в нас

наивную надежду на благополучный конец. И когда смерть охватила нас, подмяв под себя и

раздавив, будто беспомощных козявок - мы продолжили верить.

Мы верили, что сможем выстоять и даже в том, потустороннем и пугающем нас мире, найдем

единственно верный путь. И тысячи обездоленных и обреченных на вечное страдание душ верили

вместе с нами. Мы дали обет, стали вечными душеприказчиками…

Карандаш слишком сильно надавил на бумагу и грифель треснул. Там, где на листе ровным

строем возвышались барельефы человеческих фигур, появились крупные капли, будто дождь

проникнув сквозь хлипкую кровлю, окропил нас своим великодушием.

И я почувствовал внезапное облегчение, словно небывалый груз ответственности упал с моих

плеч. Но впервую очередь с плеч Проклятого.