Anton Sibirjakov - Место, где живут Боги

Он берет со стола стакан с водой и нервно пьет, а вода стекает по его подбородку и льется на рубашку, оставляя темные пятна.

Люди за столом, молча переглядываются, а Смехов продолжает пить. Он единственный, кто ни разу за встречу не присел, и больные ноги его уже почти не держат, но каким-то безумным упорством ему удается стоять, не подавая виду и не проявляя слабины. Он знает – все они, его верные слушатели, только и ждут, когда он упадет и не сможет подняться. Поэтому ставит пустой стакан на место, и, опираясь на трость, продолжает говорить.

- Так почему же и мы, - он тычет себя двумя пальцами в грудь, - верим в то же, во что и остальные? – Смехов делает очередную паузу, и снова скользит взглядом по ухоженным лицам. Думает о том, как все они его ненавидят, но готовы лизать туфли по первому приказу. И улыбается. - Потому что мы знаем правду. Я знаю.

Люди за столом подают первые признаки жизни. В их глазах загорается жажда знаний, они устраиваются поудобней в кожаных креслах, принимая позу внимательных слушателей, а кто-то даже громко вздыхает, как в дешевом голливудском фильме.

- Здесь и сейчас - я расскажу вам правду, – говорит Смехов. – В 1988 году, на Северном Кавказе, у подножия гор, в астрофизической обсерватории, был принят первый сигнал от внеземных цивилизаций…сообщение, которое повторялось снова и снова. Звуковой код, направленный именно нам, на прослушиваемых нами частотах, предназначенный для людей… составленный в той плоскости, в которой мы привыкли смотреть и видеть…находить. Десять лет лучшие шифровальщики и ученые бились над этим кодом, и наконец, в 98 году, приглашенный мною, замечательный ученый, математик, биохимик, профессор Фил Хартман, вскрыл-таки бутылку с посланием. Да, нам так и не удалось до конца понять смысла некоторых слов, но общий – мы уловили. Он лежал у нас на ладони, вот так, - Смехов берет со стола перьевую ручку и кладет себе на раскрытую, гладкую ладонь. Подносит к глазам. – Близко. Рядом. Когда мне позвонили из обсерватории, я сорвался из дома, позабыв обо всем…

Он замолкает и смотрит пустыми глазами куда-то за окно, на серое, грозовое небо. У горизонта сверкают молнии, и ветер гнет верхушки пушистых сосен.

- Что же там было? Что сказали пришельцы? – спрашивает кто-то в нетерпении.

Смехов отвлекается от окна и растерянно кивает.

- Они сказали, что настало время возвращаться домой. Туда, откуда мы пришли. Туда, где они нас создали.

9

Кто ты такая?

Аня поднимает разбитую голову из лужи вязкой крови, разлитой по белому кафелю. Липкие бордовые нити тянутся за ее окровавленной половиной лица, будто раздавленный комок жвачки Лавиз. Жужжащие лампы под потолком мигают, вырабатывая свои последние энергочасы. Словно вспышки фотоаппаратов, они вырывают из холодного кафельного мира одни и те же картины. Облако хаотичных грязных следов, оставленных армейскими ботинками, темную кляксу свернувшейся крови и лежащую на белом полу худенькую девочку в джинсовой юбке и разорванных черных колготках. И только комната в глазах ожившей девочки меняется с каждой вспышкой невидимых фотокамер. Становится больше, устойчивей, четче.

Анна силится встать, оторвать грудь от холодного пола. Ее левая половина лица изувечена мысками солдатских ботинок – лежащую, ее с размаху били ногами, когда она цеплялась за белые, шуршащие комбинезоны.

Кто ты такая?

Аня слышит шепот, но не может разобрать, откуда он исходит. Ей кажется, что с ней разговаривают стены, но на самом деле голос звучит в ее голове.

Они забрали у тебя сына.

Она вспоминает, как сильные руки вырывали у нее младенца, а она кричала рукам, что убьет их. Их было много, длинные, будто шланги, они тянулись к стеклам противогазов, за которыми Аня видела человеческие лица, слышала их дыхание и приглушенные голоса.

Люди забрали его.

- Люди, - повторяет Аня и чувствует, как внутри у нее все сжимается от злости. - Люди.

Ты никогда не была одной из них. Была изгоем, но не имела сил отомстить за то, что они с тобой сделали.

Перед взором девушки мелькают бесконечные побои сутенеров, потные рыла раздухарившихся клиентов, вжимающих хрупкое тельце в изъеденный клопами диван. Она слышит скрип пружин и ощущает мерзкое, вонючее дыхание на своем лице. Чувствует ИХ внутри себя.

Люди.

Теперь ты готова.

Стиснув зубы, Аня заставляет себя подняться – сначала на колени, а потом на ноги. Стоит, раскачиваясь из стороны в сторону, сжимая отсыревшие от крови кулаки. Ее ненависть бурлит в ней волнами, рвется наружу горячими черными гейзерами. Разрывает хрупкую девочку изнутри, уничтожая все человеческое, что в ней осталось. Все, что когда-то принадлежало ее родным и близким, все, что когда-то умело любить – теперь вытекает розовой пеной сквозь плотно сжатые зубы.