Линн Флевелинг: Месть Темного Бога

Древний иерофантический календарь основывается на лунном годе, состоящем из двенадцати месяцев по 29 дней в каждом и четырех празднеств, отмечающих середины сезонов года, на которые приходятся остающиеся двенадцать дней.

Зимнее солнцестояние — отмечается самая долгая ночь в году и празднуется начинающееся увеличение дня (Ночь Печали и Праздник Сакора в Скале). За ним следуют месяцы:

САРИЗИН. ДОСТИН, КЛЕСИН.

Весеннее празднество — подготовка к севу, празднование даруемого Далной плодородия (Праздник Цветов в Майсене). За ним следуют месяцы:

ЛИТИОН. НИТИН, ГОРАТИН.

Летнее солнцестояние — празднуется самый длинный день в году. За ним следуют месяцы:

ШЕМИН, ЛЕНТИН. РИТИН.

Праздник урожая — окончание жатвы, время благодарения (Большой Праздник Далны в Майсене). За ним следуют месяцы:

ЭРАЗИН, КЕММИН, ЦИНРИН.

Хрупкие древние кости рассыпались в прах под ногами благородного Мардуса и Варгула Ашназаи, когда они спускались в тесное подземелье под курганом. Не обращая внимания на удушливый запах затхлости и тления, на комья влажной земли, падающие на голову и за воротник, Мардус прошагал по лежащим на полу скелетам к грубо вытесанной каменной плите у задней стены. Отшвырнув несколько черепов, он благоговейно поднял с алтаря маленький мешочек. Истлевшая кожа расползлась в его пальцах, и на ладони Мардуса оказались восемь резных деревянных дисков.

— Похоже, ты достиг цели, Варгул Ашназаи, — улыбнулся Мардус, и шрам на его левой щеке выступил резче.

Ашназаи, со своим узким бледным лицом, казался призраком в еле просачивающемся от входа свете. Удовлетворенно кивнув, он провел рукой над дисками, и на мгновение их форма стала расплывчатой — как будто намекая на их истинную природу.

— После всех этих столетий наконец-то мы нашли еще одну недостающую часть! — воскликнул он. — Это знак, господин. Время приближается.

— Весьма добрый знак. Будем надеяться, что и дальше наше путешествие будет столь же успешным. Капитан Тилдус!

В неправильной формы отверстии входа показалось чернобородое лицо.

— Я здесь, господин.

— Жители деревни собрались?

— Да, господин.

— Прекрасно. Начинай.

— А я приму меры, чтобы с этим ничего не случилось. — Варгул Ашназаи протянул руку к дискам.

— Что ты можешь сделать такого, о чем древние уже не позаботились бы? — холодно поинтересовался Мардус, опуская диски в собственный карман так небрежно, как будто это были всего лишь игральные кости. — В наибольшей безопасности находится вещь, не имеющая никакой цены. Так что положимся на мудрость предков.

Ашназаи быстро убрал руку.

— Как тебе угодно, господин.

Безжалостные черные глаза Мардуса в упор смотрели в лицо Ашназаи. Сверху донеслись вопли, и Ашназаи первым отвел взгляд.

Тюремщики Асенгаи никогда не меняли давно сложившихся привычек: они пытали пленников в одни и те же часы и на закате отправлялись на отдых. Алек, которого снова приковали в углу сырой холодной камеры, отвернулся к стене и долго всхлипывал, несмотря на то что каждый судорожный вдох причинял боль.

Ледяной горный ветер врывался в зарешеченное окошечко под потолком, неся с собой свежий запах приближающегося снегопада. Все еще не в силах унять слез, паренек зарылся в гнилую солому, брошенную на пол камеры. Колючие стебли оживили боль в царапинах и синяках, покрывавших все его голое тело, но все же это было лучше, чем позволить сквозняку лишить его последних крох тепла.

Алек остался в камере один. Мельника стражники повесили накануне, а узник, называвший себя Данкером, умер под пытками. Алек ни с одним из них раньше не встречался, но все же они разделяли его беду и были добры к нему. Теперь он лил слезы не только от боли и страха, но и оплакивая их ужасную участь.

Потом, когда слезы иссякли, Алек опять начал гадать, почему тюремщики пощадили его, почему благородный Асенгаи снова и снова приказывал: «Не изуродуйте мальчишку!» Так что его не пытали раскаленным железом, ему не отрезали уши, узловатые кнуты не изорвали в клочья его кожу. Над ним издевались более изощренно, чтобы не осталось следов: палачи, привязав его к доске, окунали Алека в воду, пока юноша не начинал захлебываться. Сколько бы он, ловя ртом воздух, ни уверял их, что забрел во владения Асенгаи случайно, охотясь на полосатых диких котов, ему не верили.