Линн Флевелинг: Месть Темного Бога

Теперь он уже хотел только одного: чтобы его поскорее убили и смерть наконец избавила от бесконечных часов боли, от потока вопросов, которых он не понимал и на которые не находил ответа. Цепляясь за эту горькую надежду, Алек провалился в беспокойный сон.

Но вскоре знакомый грохот подкованных сапог вырвал его из забытья. Теперь в окошечко под потолком проникал свет луны, бросая отблеск на солому на полу. В ужасе ожидая новых издевательств, Алек забился, насколько позволяла цепь, в дальний темный угол.

Шаги приближались, и теперь к ним присоединился высокий резкий голос, сыпавший руганью и проклятиями. Дверь камеры со стуком распахнулась, и в свете факелов стали видны двое стражников, тащившие упирающегося пленника.

Новый узник был маленьким и тощим, но вырывался он из рук тюремщиков с яростью загнанной в угол ласки.

— Руки прочь, вы, безмозглые животные! — Яростные вопли пленника сопровождались заметным пришепетыванием. — Я, наконец, требую, чтобы меня отвели к здешнему господину! Как вы посмели схватить меня! Или в этой глуши даже бард не может рассчитывать на безопасность?

Вывернувшись из рук одного из стражников, он отвесил ему размашистую оплеуху. Верзила-тюремщик с легкостью отразил удар и резко заломил руки пленника за спину.

— Не трепыхайся ты так, — фыркнул второй и заехал человечку кулаком в ухо. — Ты скоро познакомишься с нашим хозяином, хотя вряд ли это тебя сильно обрадует.

Его напарник издевательски засмеялся:

— Уж это точно! Он заставит тебя петь — громко и долго. — Сильный удар по лицу и еще один — в живот — заставили пленника умолкнуть. Стражники подтащили его к стене напротив Алека и надели на него ручные и ножные кандалы.

— А как насчет этого? — Один из тюремщиков ткнул пальцем в Алека. — Его отправят завтра или послезавтра. Не позабавиться ли нам с ним пока?

— Нет, ты же знаешь, что приказал господин. Он спустит с нас шкуру, если мы подпортим товар, предназначенный для работорговцев Да и пора нам: ребята небось уже начали играть. — Ключ заскрежетал в замке, и голоса стражников затихли вдали.

Работорговцев. Алек сжался в комок в своем углу. Здесь, в северных краях, рабства не было, но он наслышался достаточно о дальних землях и ужасной судьбе тех, кого туда увозили. Эти люди никогда не возвращались обратно. Ледяная рука страха сжала его горло, Алек забился в своих цепях.

Бард со стоном поднял голову:

— Кто здесь?

Алек замер, подозрительно глядя на соседа по камере. Бледного света луны было достаточно, чтобы разглядеть яркую одежду, какую обычно носят бродячие певцы, — тунику с длинными рукавами с буфами, полосатый пояс, узкие штаны. Наряд дополняли высокие заляпанные грязью дорожные сапоги. Лица человека Алек не видел — его закрывали длинные до плеч черные волосы, завитые в щегольские локоны.

Алек был слишком измучен и несчастен, чтобы предаваться праздной болтовне; он снова молча забился в свой угол. Человек, казалось, в свою очередь пытался рассмотреть Алека, но прежде чем он успел что-нибудь сказать, снова раздались шаги. Бард распластался на соломе и лежал неподвижно, пока тюремщики затаскивали в камеру третьего узника — коренастого толстошеего крестьянина в домотканой одежде и забрызганных грязью леггинсах.

Несмотря на свои могучие размеры, человек покорно дал приковать себя к стене рядом с бардом, храня полное страха молчание.

— Теперь у тебя есть компания, парень, — с ухмылкой сказал Алеку стражник, ставя маленькую глиняную плошку с горящим в масле фитилем в нишу над дверью. — Не так скучно будет ждать утра.

Свет от лампы упал на Алека, и синяки и царапины стали отчетливо видны на его белой коже, еле прикрытой остатками полотняной рубахи. Алек безучастно смотрел на своих мучителей.

— Клянусь Создателем, малыш! Что ты натворил, что они так тебя отделали? — воскликнул первый из узников.

— Ничего, — выдохнул Алек. — Они меня пытали… других тоже. Те умерли… вчера? Какой сегодня день?

— Как рассветет, будет третий день месяца эразин. Голова Алека болела, ему было трудно соображать. Неужели прошло всего четыре дня?

— Но за что они тебя схватили? — настаивал человек, глядя на Алека с подозрением.

— Они сказали, что я шпионил. Но это неправда! Я пытался объяснить…

— Вот и со мной то же самое, — вздохнул крестьянин. — Меня схватили, избили, отняли все, что у меня при себе было, и ни слова не пожелали выслушать. «Я же Морден Свифтфорд, — говорил я им, — простой пахарь, никакой не шпион». И вот я здесь.