Anton Sibirjakov - Место, где живут Боги

Я дам вам ответ. Но, несмотря ни на что, вы все равно до самого конца будете сомневаться – правда ли это? Что поделаешь, так уж устроен человек.

В признании Татьяны Гориной, низкосортной актрисы областного театра, не было ни капли правды, все ее слова были выдумкой, желанием прославиться…но - Те, кто посетил нас, действительно, наши прародители. Те, кто нас создал. И они нашли нас после долгих разлук. Мы потерялись, заблудились в темных уголках вселенной – человечество всегда было непослушным ребенком. И мы забыли, перестали помнить – откуда мы взялись... Но все имеет свое начало. И свой конец.

Откуда я все это знаю? Я расскажу вам…

6

Рыжий таракан нагло ползет по стенке, шевеля усами. Вальяжно, не торопясь, проделывает привычный путь к открытой воде.

- Ничтожество! - шипит женский голос, и огромный кулак в зеленой перчатке со всего маху размазывает таракана по голубой кафельной плитке.

Но кто здесь ничтожество? – думает женщина, глядя на дергающиеся тараканьи лапки. – Эта тварь или я, человек, которого эта уродливая мразь даже не заметила?

Женщина не знает ответа. Женщину зовут Татьяна Горина, и она стоит над жестяной мойкой, опершись на нее руками в латексных зеленых перчатках, и смотрит на гору грязной посуды, скопившуюся за целый день. Ржавый кран подтекает который месяц, но в доме нет умелых мужских рук, чтобы его починить. Белая от хлорки вода скапливается в заляпанных кетчупом тарелках, принимая бледно-розовый цвет, и Татьяна видит в этих лужицах свое отражение. Измученное недосыпами осунувшееся лицо, с сеткой бальзаковских морщин у раскрасневшихся глаз - странная, восковая маска, слепленная в занюханной мастерской. От бессилия и злобы Татьяна сжимает края раковины так, что они впиваются ей в ладони, и боль, взбирающаяся по рукам, не дает ей заплакать. Выпустить на волю стаю безумных рыданий, что встали у ее горла гадким комком. Женщина дышит через нос, раздувая ноздри, усеянные черными точками, и включает воду. На плите, с четырьмя замызганными конфорками, варятся пельмени, а рядом, на разделочной доске, в луже красной крови, лежит кусок курицы, из которого к вечеру будет сварен бульон. Татьяна смотрит на кастрюлю с пузырящейся водой, на разбухшие пельмени и думает о том, как похожи все ее дни. Заученная наизусть роль снежной королевы, выплеснутая, будто смола, на полупустой, шуршащий чипсами зал, слезы на длинной лавке в подсобке, половая тряпка и тяжелое ведро воды – а впереди длинный, залитый грязным светом коридор, который нужно вымыть до закрытия. Дорога домой по темным улочкам, полным пьяной ругани, и мурашки на пояснице от стука шагов позади. А дома больная мать, трехлетняя дочь и пятнадцатилетний сын, протаптывающий дорогу в колонию для малолетних. Старая мебель, старый, допотопный холодильник, веник вместо пылесоса, облупившаяся штукатурка, мелочь в кошельке и темные пятна на подушках. А утром – выведенный на запотевших окнах знак бесконечности. Замкнутый круг, разорвать который нет сил.

Татьяна обреченно берет губку для мытья посуды и льет на нее чистящее средство. Сжимает в кулаке, и комья белой пены падают в раковину, будто вата. Женщина берется за грязные тарелки, натирая их до блеска, и снова, как всегда в ритуальном порядке, вспоминает свою былую жизнь. То время, когда она была счастлива.

Что я сделала не так? Почему все это прекратилось? Почему мне кажется, что все это было не со мной? - вопрошает она у Господа – некрещеная русская женщина, зажатая меж каменных тисков городской жизни. Таких обычных и оттого безумно страшных.

Что мне делать дальше?

И впервые за все годы, Бог отвечает на ее вопросы. Его голос, добрый и ласковый, звучит внутри Татьяны, согревая ее теплом. Она чувствует рядом кого-то справедливого и в надежде подает ему отяжелевшую, усталую ладонь.

Веди меня, подскажи правильный путь. Прошу…

Застыв, будто статуя, Татьяна слушает голос истины и улыбается дрожащими губами. Кивает, роняя с ресниц прозрачные слезы, а напор из крана заливает тарелки, разлетается вокруг горячим дождем, стекает на пол кривыми ручейками и собирается вокруг Татьяниных ног дрожащими лужами. Зажатая в руке железная миска падает в раковину, разбивая фаянсовые тарелки, но Татьяна не замечает мира вокруг. Всю серость, всю грязь, налипшую на Татьянину судьбу за долгие годы, смывает яростный дождь – вода очищения. Со странной улыбкой, оставляя горы грязной посуды нетронутыми, Татьяна шлепает в спальню и валится на продавленный диван.