– Вот это особенно меня печалит. Я учу воздержанию и умеренности, а сам купаюсь в роскоши. И как, обессилев в походе, я стал бы просить тебя о поддержке, так теперь, до-стигнув старости и не имея сил нести бремя богатства, прошу лишь об одном: возьми назад пожалованное тобою. Визги и крики неслись из подземелья. Нерон бросился к решетке, заглянул вниз. – Гениально! – И обратился к Сенеке: – Прости... Как сладостна твоя речь! Но тем, что без запинки смогу тебе возразить, я ведь тебе обязан. Ты научил меня всему, в том числе и ораторскому искусству. Неужели воспитание цезаря не заслуживает жалкого десятка вилл? Любой спекулянт у нас имеет больше! Нет, Сенека, я еще не расплатился с тобой как должно! – И, обняв Сенеку и прохаживаясь с ним по арене, Нерон добродушно говорил: – Помнишь, в дни юности, у камелька, ты рассказал мне, как некий философ взялся воспитывать ученика? Когда же пришла пора расплачиваться, ученик не заплатил. Философ повел ученика к судье. И ученик объяснил: “Этот философ обещал научить меня добродетели. Я не заплатил ему. Следовательно, нагло обманул. Следовательно, я бесчестен. Следовательно, он ничему меня не научил! А можно ли платить за ничто?” Грандиозно? Умение правильно оценить труд – черта богов и мудрых властителей. Так учил меня ты. – И Нерон приблизил лицо к лицу Сенеки и зашептал: – Я позвал тебя в Рим, чтобы по справедливости расплатиться с тобой. Из тьмы на арену выпрыгнул Амур. – Консул Латеран... – торжественно начал Амур и замолчал. – Наконец-то! Консул Латеран! Его шаги! Сейчас он усладит тоскующий слух Сенеки!.. – И тут Нерон взглянул на Амура и в ужасе прошептал: – Ты молчишь? Сенатор заржал. – Нет! Нет! – патетически кричал Нерон. – Трибун Флавий Сильван подошел к его дому, – начал Амур, – но Латеран уже позвал хирурга. И когда трибун постучал в дом почтенного консула – Латеран перерезал себе вены. – Да что они, взбесились?! Какой ужас! И этот мудрец сбежал от нас! – Но все имущество Латеран завещал тебе, Великий цезарь. – Немедленно послать... – начал Нерон. – Трибуна Флавия Сильвана... – продолжал Амур. – За поэтом Луканом! – кричал Нерон. – За послед-ним из мудрецов! Теперь он нам особенно желанен... Амур потрепал сенатора по воображаемой холке и подсыпал ему овса в лохань. – За то, что хорошо предсказываешь римских мертвецов, – засмеялся Амур и исчез с арены. – Где этот чертов Тигеллин?! – неистовствовал Нерон. – Лучшие люди Рима режутся друг за другом!.. Крепись, Сенека! Вот придет Тигеллин... Сенека хранил невозмутимое молчание. – Ах, Сенека, – продолжал Нерон, – ушли безвременно два мудрейших гражданина... Но, я вижу, ты спокоен, ты никогда не боялся смерти, не так ли? – Именно так, Цезарь. – Да, да. Сколько раз ты беседовал со мной о бренности жизни... Ах, старые, добрые времена детства! Я так порой жажду твоих поучений. Так страшно умирать! Так прекрасны краски мира. В мире столько миленьких вещиц. Они стояли в свете факелов посреди арены и неторопливо беседовали. – Да, краски мира прекрасны, но и они не наши. И сколько ни есть вещей в этом мире, все они чужие. Природа обыскивает нас и при входе, и при выходе. Голыми пришли, голыми уходим. И нельзя вынести отсюда больше, чем принес, – мерно звучал в темноте голос Сенеки. – Как грустно... Как страшно будет умирать! – И Нерон внимательно посмотрел на Сенеку. – Кто сказал, Цезарь, что умирать страшно? Разве кто-то возвратился оттуда? – усмехнулся старик. – Почему же ты боишься того, о чем не знаешь? Не лучше ли понять намеки неба? Заметь: со всех сторон в этом мире нас преследуют – то дыхание болезней, то ярость зверей и людей. Со всех сторон нас будто гонят отсюда прочь. Так бывает лишь с теми, кто живет не у себя. Почему же тебе страшно возвращаться из гостей домой? Нерон восторженно кивал в такт словам Сенеки, когда на арену выскочил Амур. – Наконец-то! – воскликнул Нерон. – Солнце римской поэзии! Я слышу! Это его легкая поступь. Раскроем объятия поэту Лукану... Но Амур безмолвствовал... Сенатор заржал. – Как, и этот?.. – пробормотал Нерон. Он отвернулся. Тело его задрожало от беззвучного смеха. Нерон начал хохотать. Он хохотал во все горло. Его распирало, корежило от смеха. – Прости, Сенека... Я все понимаю... Но очень смешно. И Лукан позвал... – Позвал хирурга, – трясся от хохота Амур. – И велел вскрыть себе вены... А имущество... – погибал от смеха Нерон. – Тебе... тебе, Великий цезарь! – катался от смеха по арене Амур. И Венера тоже смеялась – звонко и нежно, как колокольчик.
Читать дальше
