Ника Батхен - Дары Кандары

Время двигалось не спеша. За семейной возней, молоком, пеленками и неизбежными детскими

хворостями, Ос почти не следил за публичными новостями. Он видел, что жизнь становится лучше, люди

снова одеты и сыты, открываются школы и фабрики. Все больше колонн выходит на Парады в честь Друга

Народа, все меньше нищих клянчит по площадям. Ос частенько вспоминал друга – был подкидыш,

прожектер и мечтатель, а теперь он ведет страну в светлое будущее. Все сбылось – и столица и власть и

принцесса. …Брок писал, что они тоже ждут, наконец, ребенка... Анна, узнав об этом, обрадовалась – стране

нужен наследник, твердила она. Ос был удивлен – ведь короля нет больше – но виду не подал.

Весть о смерти пришла неожиданно. Роды прошли тяжело, младенец плох, мать скончалась, писал

Брок. И просил возвращаться. Ос понял, что друг ранен в самое сердце. Анна тоже сказала, что следует

поспешить. Через день на курьерских они добрались до столицы. Во дворце стоял траур. Сын Друга Народа

был жив еще, но врачи разводили руками – младенец не принимал кормилиц. Пока Ос уговаривал Брока

утешиться, Анна пришла в покои, и, достав принца из колыбели, дала ему грудь. Мальчик выжил.

С тех пор они были вместе – Ида и маленький Брокен. Анна растила обоих, как брата с сестрой. Не

доверяя няням, каждое утро Анна сама будила детей и каждый вечер, ровно в восемь, приходила поужинать

с малышами и проводить их спать. У ребят было все – дорогие игрушки, пони, настоящая лодка под

парусом, лучшие гувернеры и добрейшие няни города. Но, по счастью, птенцы были слишком сильны,

чтобы успеть изнежиться.

Ос хотел бы чаще видеть свое дитя, но дела затянули по горло. Город Солнца научился читать. И

нужны были книги.

Ос искал мастеров для печатных машин и рабочих для книжной фабрики, типографские краски и

переплетный картон, художников и наборщиков. Первые алфавиты пошли в тираж, но этого было мало.

Нужны были новые книги о новой жизни. Книги о простых людях и великой борьбе за всеобщее счастье.

Бесспорные, как булыжники, и понятные, как букварь. Народные книги.

Друг Народа прописал Осу неблагозвучный титул и вручил тяжкий руль Министерства Печатных

дел. В первые дни Осу казалось, что он сойдет с ума от бесконечного потока просителей и посетителей.

Одни несли рукописи, другие пытались говорить прямо в кабинете, третьи трясли бесконечными списками

прошлых заслуг, четвертые раздевались и тыкали в нос боевые раны. И все чего-то хотели – тираж, паек,

крышу над головой… А еще надо было успевать говорить на парадах, заседаниях Солнечного Совета, в

кружках и клубах молодых словоплетов. Ос все чаще отправлял Лурьи вместо себя – сил гореть дважды и

трижды в день уже не хватало.

Под началом, помимо господ типографов, оказалась трехсотенная, даровитая, шумная и до

невозможности склочная стая словесников. Все они ревновали, наушничали, творили, дрались и

совокуплялись. Всех надлежало сберечь, помирить, накормить, напечатать и пожурить, чтобы не плели

лишнего. Ос изнемогал от изнанки поэтического белья, ему казалось, что еще один новый гений – и его

начнет рвать словами прямо на стол в кабинете. Иногда он смаковал эту сцену для самоуспокоения –

полированная столешница, гладкокожее кресло, напротив вдохновенная рожа очередного Солнечного Луча

– и алфавитная каша блевотины на проклятых бумагах.

Иногда удавалось держаться только на коньяке – рюмка с утра и по сорок грамм в каждую чашку

кавы. Ос почти перестал писать. Не хватало подпитки – разведки боем, утлой рыбацкой шкуны, яркоглазой

девчонки из подворотни… Впрочем, Город Солнца становился реальностью на глазах и в нем не было места

вымыслу.

Ос запомнил тот день, когда форма отливки треснула.

Он явился на службу как всегда, в десять. Его встретила тишина. Не хихикали секретарши, не курили

на лестницах господа типографы, не ругались друг с дружкой молодые словесники. Двери замерли

полуоткрытыми, коридоры были пусты. Пахло жженой бумагой.

В кабинете ждал Лурьи. Красавчик был бледен. Без лишних слов он протянул Осу список имен –

Хонц, Барт, Йолли, еще кто-то из молодых. Заговор. Злоумышленье против Города Солнца и Друга Народа

лично, восхваление аристократии, опороченье дела свободы, осквернение, надругание… Лурьи улыбался

дрожащим ртом и твердил что-то о всеобщем собрании с целью исключить из рядов. Ос подвинул его и