Unknown - 4b9a4395-d00d-41ca-a9d3-234d35c9762a out

- Я тоже так думаю. Вы по делу, или просто гуляете, ходите, – Шурка напрягся, вспоминая слово – променад?

- По делу, мой юный друг, по делу!

- Тогда пойдёмте в избу?

- Пожалуй, с Вашего разрешения. Петя дома?

Доктор поднялся и машинально отряхнул штаны. Вылитый Васька! Интеллигенция, фиг ли.

- Ага, встал уже. Пошлите, Иван Иваныч.

Собеседники направились в дом. Комендантша, подслушивавшая их беседу из окна, разочарованно вздохнула и прикрыла створку.

- Иван Иваныч, давненько не виделись! – пожал руку врачу Петя, изображая на лице радость.

- Доктор к нам по делу, - поспешил внести ясность Шурка.

Клавка за дверями чутко прислушалась, не высовываясь до времени. Мало ли, что…

- Слушаю Вас, - Петя сделался весь внимание.

- Дело в том, что Ваш сосед и, можно сказать, товарищ, попал в щекотливую ситуацию.

- Это Панкратыч, что ли? – догадался Синий.

- Так точно, он самый. В данный момент этот гражданин находится в камере предварительного заключения, - ошарашил внезапной новостью гость.

- Тут что-то не так! Он же мухи не обидит. Тюфяк. Ни украсть, ни покараулить!

- Видите ли, Панкратыч препровождён туда не за правонарушение, а ввиду умственного помешательства. Надеюсь, временного. Палаты для душевнобольных у нас пока не имеется, - доктор пожал плечами.

- Упрятали мужика…. От Вас, Иван Иваныч, признаюсь честно, я такого не ожидал, - укоряюще произнёс Синий.

- Боже упаси! – врач замахал руками, - инициатива целиком и полностью принадлежит участковому.

Оказалось, многострадальный Панкратыч махнул вечером прямиком к Ефимову. И выложил ему всё, что увидел. Якобы, покойница, которую они с Петей собственноручно закапывали, сидит у них в гостях и пьёт вино. Участковый, мужик крутой, недолго думая изолировал от общества обезумевшего плотника. Такие вот дела, в двух словах.

Петя почесал голову:

- Тут, Иван Иваныч, без бутылки не разобраться. Разговор долгий. Может, сообразим что-нибудь? Для связного изложения событий, так сказать.

- Я, Пётр, с пустыми руками в гости не хожу даже с утра, - доктор вытащил из-за пазухи склянку с медицинским спиртом.

- Милости просим на камбуз! – просиял Синий.

- Спасибо. Возьмите и доведите, пожалуйста, до нужной консистенции. Надеюсь, умеете? Я, кстати, не буду. А Вы, молодой человек, не облизывайтесь. Пейте лучше чай, больше пользы для здоровья. Уф, сегодняшний день обещает быть жарким!

Доктор прошёл в кухню и уселся на табурет, обмахиваясь носовым платочком. Шурка воровато стрельнул глазами в сторону Синего.

- Я даже не думал, Иван Иваныч!

Тем временем, Петя сполоснул наскоро два вчерашних стакана и уже деловито тряс бутылку, проводя нехитрую химическую реакцию.

Доктор неодобрительно покачал головой:

- И всё же, молодой человек, я Вам категорически не рекомендую…

- Он не будет, - перебил Иван Иваныча Петя.

- Почему же тогда два стакана? – непонимающе спросил врач.

- Сейчас увидите, - подмигнул Петя и гаркнул на всю квартиру, - Клавушка, выходи, опохмелимся!

Борода эффектно появилась из дверей. Она уже успела переодеться, расчесаться, и теперь выглядела более-менее пристойно. Доктор уставился на неожиданную гостью, буравя её взглядом поверх очков.

Клавка присела на второй табурет:

- Это мне налито. Будем знакомы, доктор.

- Очень приятно, - Иван Иваныч привстал и немножко старомодно пожал Клавкину руку.

Потом, согнав Шурку с подоконника, высунулся из окна и сломал ветку сирени. Галантно преподнёс Бороде. Та смущённо улыбнулась – никто ещё так красиво за ней не ухаживал!

- Клавушка, бери! – Петя один не пил.

Клавка взяла стакан и порывисто вздохнула:

- Хорошо-то как, братцы! Солнышко светит, сирень пахнет сладко. А небо за окном – вы-со-чен-но-е! Будем здоровы!

Звякнули привычно стаканами. Шурка, понимая, что сегодня ему не светит, налил себе чаю.

- Я вас слушаю, - напомнил о себе врач, едва собутыльники отдышались после выпитого.

Клавка начала рассказывать свою невесёлую эпопею – почти ничего не утаивая. Речь её, эмоциональная, иногда прерывающаяся истерическим плачем (слишком свежи были воспоминания о перенесённом ужасе), до глубины души взволновала добросердечного Иван Иваныча.

Борода рассказывала, как билась она в своём узилище и скребла отчаянно доски, сдирая в кровь кожу на ладонях и кулаках, ломая один за другим ногти. Как набивалась ей - в глаза, в рот, в уши - земля, просыпавшаяся сквозь щели небрежно сколоченной «домовинки».