Мирза Раздолбаев - Тотал рекол. Жизнь третья.

И вот, через неделю абсолютного ада земного, я понял, что утром моя лошадь умрет от случайного выстрела…

Был вечер. Теплый и тихий. Народ отдыхал после маршрута: пили спирт, мучали гитару. А я сидел около кухонной палатки и чистил пистолет Макарова. Дальше, естественно: вдруг. Да я заметил, как мой ненавистный транспорт повел харей в сторону кухонной палатки и подал нормальный лошадиный голос. Это было странно, поскольку раньше мне казалось, что кляча только рычать умеет. А она протяжно и мерзко ржала. В это время повариха резала морковь. Это был момент истины. Еще не будучи уверенным в правильности своих побуждений — то ли эксперимента ради, то ли грех замолить перед черным делом, но я взял морковку и подошел к кобыле. Видели бы вы ее глаза! Вся тысячелетняя боль за издевательства над гужевым транспортом излучалась ими и жгла руку, но вместе с этим жаром глаза излучали рабскую мольбу — ДАЙ! Я дал. Насколько нежно она ее взяла… Не так, как ранее брался там сахар или солома, когда скотина при этом пыталась вместе с продуктом откусить руку по пояс, нет! Я чуть не плакал, чувствуя величие Человека над Лошадью. Я нашел ее слабое место. С того вечера власть поменялась. Моя кобылка разве что на ушах не стояла. Теперь долгими ночами рыдала она, проклиная, видимо, того подонка, который подсадил ее на морковь.

У каждого живого существа есть слабое звено, о котором оно может даже не подозревать. Это существо можно пытать каленым железом или раскатывать паровым катком — оно все равно не выдаст военную тайну, но если побеседовать с ним о жизни, оно заплачет. Правда, жизнь у каждого своя. Именно это я сказал, когда сдавал лошадь по описи в конце сезона и ни словом не обмолвился про морковку…

"Бог дал — Бог взял."

таможня

Самые крупные жизненные обломы случаются при тщательном планировании — так уж заведено где-то там, наверху. Поэтому, даже при самой правильной стратегии, нужно отдавать себе реальный отчет о своих возможностях тактика.

Дело было в эпоху расцвета перестройки, в Мурманске, на стыке двух сезонов — когда у большей части плавсостава заканчивался плановый отпуск — в сентябре, короче. А если еще точнее, то в пятницу — короткий день.

В том году мой летний полевой сезон закончился рано — в августе, а следующий выход в море планировался только в конце ноября. Весь наш отдел писал проект зимних работ. Погода стояла солнечная и теплая, как бы издеваясь над нами, вынужденными сидеть в душном кабинете за калькуляторами и ватманом. Часам к трем я окончательно уверился в мысли, что дальше работать не могу и взглянул на шефа, который сидел напротив, скорее всего терзаемый теми же мыслями. Шеф — Андреич — уловил мой взгляд, захлопнул какой-то гроссбух, поднялся и сказал громко — видимо для прочих сотрудников, что мы, де, едем осматривать оборудование и сегодня уже не вернемся. Народ молча не возражал. Собственно, этого момента все и ждали…

Само собой, оборудование мы постановили осмотреть не на базе, а ближе к дому, в ближайшем магазине. Решили и поехали. Дом, это многоэтажное семейное общежитие на окраине города. Для начала мы запланировали забежать по жилищам и переодеться. Семьи наши должны были вернуться с «материка» не раньше, чем через неделю, поэтому помешать осмотру оборудования никто не мог. Быстро доехав до дома, мы разделились — Андреич жил подо мной — он шустро рванул наверх, а я пошел вытаскивать почту из ящика. В нем лежала одна единственная бумажка, а именно — извещение на посылку «вес 11,5 кг НЕДЕЛИМОЕ» . Больше всего меня удивил адрес отправителя: какой-то Василий Николаевич Покобатько из деревни не помню названия, но из Черниговской области. У меня в жизни не было никаких знакомых покобатек из Черниговской области. Естественно, что первая мысль, пришедшая в голову, была про ошибку, но адрес на бланке значился мой и имя с фамилией тоже мои. Повертев пару раз бланк, я задумчиво двинул к себе.

По дороге встретились братья Добышевские — про них вообще можно отдельный роман писать, насколько это были колоритные личности. Самый мелкий из них ростом превышал два метра десять сантиметров. Оба кандидаты наук, работали в нефтегазовом тресте. При всех их научных доблестях, нельзя не налить немного дегтя в репутацию: в городе не было ни одного человека, который бы не был наслышан про их сексуально-алкогольные подвиги. Они были теоретиками и практиками групповых оргий. Познакомился я с ними при весьма забавной ситуации. Братья по гостям всегда ходили парой и с ящиком водки. Как-то решили они к Андреичу завалиться. Купили два ящика и пошли. Дело уже к полуночи близилось. Выпив по бутылке, они перепутали этаж и приперлись ко мне. В нашей общаге в одном блоке располагалось две комнаты — на две семьи. Спросонья мне показалось, что рушится дом — у Андреича входная дверь в блок вообще не запиралась и, братья, зная об этом, обычно толкали ее, и она открывалась. И наша открылась… Сначала выбежала соседка, но старший Добышевский своим могучим успокаивающим басом сказал ей, что «ситуация под контролем и они к Андреичу». Ей тут же вручили бутылку водки. Бедная женщина с разинутым от удивленного ужаса ртом кивнула и скрылась у себя. Потом они ввалились ко мне и бухнули ящики на пол. Придя в себя, я им объяснил, что Андреич живет этажом ниже. Они улыбнулись и протянули мне свои лапы для знакомства. Вроде познакомились. Потом младший топнул ногой по полу и рявкнул, чтобы Андреич просыпался и шел к нам — снизу послышался грохот и, через несколько секунд в комнату влетел охреневший Андреич с воплями, что у него люстра упала. А дальше мы начали знакомиться серьезно. Целых три дня…