Мирза Раздолбаев - Тотал рекол. Жизнь третья.

Старший геолог Андреич пожал по-деловому плечами, взял могучей клешней мой воротник, приподнял мое бренное тело и, выдохнув дым "беломорины", сказал:

— Напросился?! Вот и шуруй, любитель. Я пытался, но ты сам. Смелый да? Садись!

Я боязливо пересел на указанный стул. А Андреич продолжал бушевать:

— Ты хоть понимаешь, куда этот ирод тебя завербовал?

— На… вулкан?..

— Логик ты наш, Лобачевский хренов! В окно давно смотрел?

— Нет…

— Ну, так посмотри! Капает? А там метет. А я тебя сейчас готовить буду.

С этими словами он подошел к сейфу, вынул из кармана ключ, открыл и достал трехлитровую банку с прозрачной жидкостью. Подойдя ко мне, Андреич взял со стола железную кружку, повертел ее в свете лампы и сказал:

— Пойдет. Пей!

И налил. Глотнув, я поперхнулся — жидкость оказалась чистым спиртом:

— Андреич! Побойся Бога — Закашлялся я — Дай воды! И нахрена нужно спирт глушить?

— Ты, главное пей, а завтра спасибо скажешь!

Андреич смотрел на меня как на Муму Герасим и наливал еще. Я мужественно пил. Через полчаса спирт с водой вырубил мое бедное сознание до утра.

Наутро добрый Андреич дал опохмелиться. Голова не соображала, глаза не видели, как меня посадили в машину и повезли на аэродром. Может и к лучшему, потому что очнулся я уже в вертолете, рядом с пилотом, который сидел с закрытыми глазами и кивал человеку, стоящему рядом. Мне ничего слышно не было — уже работал двигатель. Человек рядом еще что-то сказал, отдал пилоту планшет и выбежал. Через несколько секунд я почувствовал, что мы взлетели. Тут пилот открыл глаза, оглянулся и заметил меня:

— Ахмед! Из Певека! — Проорал он, видимо представляясь.

— Практикант из Ленинграда! — Закричал я в ответ.

Затем Ахмед открыл планшетку и побелел. Я насторожился.

— Шакалы! Студент, ты хоть понимаешь, что все это значит? — Орал Ахмед, дергая за какие-то ручки.

— На Ключевскую летим!

— Дурак ты студент! Мне-то квартальную обещали, а ты зачем?

— А мне интересно!

— Там указаны координаты — пять четыреста! Понимаешь?

— Классно!

— Дурак ты, студент! — И он замолчал, поняв, что со мной обсуждать тему бесполезно.

Что такое "пять четыреста" я понял на девятой попытке взять высоту. Только с помощью попутного ветра и какой-то матери Ахмеду удалось подняться выше этой отметки и сесть на маленькой площадке. От высоты с непривычки все в голове плавало. Когда я вылез из машины, то осознал всю многолетнюю мудрость предварительной подготовки — блевать было нечем, а наркоз действовал.

Вокруг вертолета стали собираться люди, ежившиеся от пронизывавшего ветра. Они пришли забрать свои тяжелые ящики. На нашей помощи в разгрузке никто не настаивал, что тоже было странно.

За час машину разгрузили, и Ахмед возжаждал лететь сразу обратно, а я уже начал приходить в себя:

— Слышь, летун, а достопримечательности?!

Он ничего не ответил, а полез заводить вертолет.

Завелись. А дальше началось самое интересное: взлетать эта штука не пожелала, хотя обзываема и называема была всяко. Покрутив лопастями еще минут пять, Ахмед заглушил двигатель и достал откуда-то из-под сидения литровую бутыль, наполовину заполненную прозрачной жидкостью. Тут я сразу сообразил, что это будет второй этап подготовки. Мы вылезли наружу. Там знающие вулканологи уже разгребали снег — готовили взлетную полосу для разбега…

Через час мы с полосой были готовы. Вертолет плавно покатился и рухнул вниз — с "четыре пятьсот" по параболе…

Я слышал, как тикали мои наручные часы, а дома, в Ленинграде, капала вода из крана. Вверху лопасти тихо-тихо говорили "туфф, туфф, туфф…". Стрелка альтиметра медленно крутилась обратно. Ахмед держал руками свой рычаг и что-то бормотал про себя. Через некоторое время он повернулся ко мне и спросил:

— Ты знаешь, что когда падает звезда, нужно загадывать желание?

— Да… Причем тут звезда?

— Ты, эта… — загадывай!

И тут мы услышали, что "туфф" резко изменилось на "фррр"…

Поздно вечером, уже сидя за столом, Ахмед из Певека объяснил:

— Ты хороший студент, правильное желание загадал! — И первый раз улыбнулся.

Если бы она была человеком, то, наверное, подумала бы: "Нет, так жить невозможно! Нужно застрелиться!"

А.П.Чехов "КАШТАНКА"

Однажды мне выдали лошадь и пистолет Макарова с 16 патронами, согласно штатному расписанию. Пистолет был со ржавчиной, а лошадь полной сукой. Рано или поздно, но на жизненном пути каждый из нас встречает Свою Лошадь. Если первая проблема решалась легко, то вторая доводила меня сутками до красного каления. После первой недели, когда я дочистил таки пистолет, возникла мысль пристрелить эту падаль, несмотря на полагавшийся начет в размере 800 рублей. Причем, во своих мечтах я не был одинок — прошлый владелец этой скотины, читая мои мысли, периодически взглядом утверждал, что он ничего в этом случае не заметит. Хотя, во взгляде его прослеживалась и другая мысль… А скотина лохматая плевала на ствол и продолжала издеваться. Она ненавидела человечество в моем лице, мстила за что-то. Сесть на нее можно было только хитростью, но даже, если это и удавалось, то дальнейшая езда оборачивалась адом. Все проплывающие мимо ветки были моими. Стоило захотеть полюбоваться чистым и безоблачным небом или птицей какой летящей — все. Приходилось снова хитрить, чтобы поймать эту наглую и безжалостную тварь. Помимо всего этого, лошадь кусалась. Я бы не сказал, что делала она это слишком больно — она совершенно ясно представляла себе последствия применения пистолета Макарова, а обиден был сам факт. Гадюка пыталась укусить всех, появлявшихся вблизи неё.