Мирза Раздолбаев - Тотал рекол. Жизнь третья.

С жестовых беспорядочных слов донны Марии мы поняли, что первый помощник мужчина конечно хоть куда, но она и не предполагала, что он может СТОЛЬКО пить… Как только донна Мария после дружеского многочасового поцелуя предложила промочить горло старым добрым бразильским вином — а физическое состояние комиссара к этому моменту только-только начало приближаться к отходняку — первый помощник, будучи истинным джентльменом, тут же предложил свою помощь в доставке спиртного в спальню — ну не может же дама одна допереть нужную для этого процесса дозу в одиночку. Главной ошибкой наивной донны Марии было то, что она не держала хотя бы пару троек бутылочек наверху, около роскошного ложа… Спиртное — несколько тысяч пыльных винных бутылок — хранилось в подвале….

После того, как нам удалось выломать дверь в подвал, опрокинув баррикаду пустых ящиков, мы лицезрели первого помощника. Он был в раю. Никакие уговоры не действовали — находясь в полном эдемском бодуне он категорически отказывался из него выходить. Вот тут проявился талант истинного начальника рейса — он нашел компромисс. Правда, после этого донна Мария запричитала еще громче, но выхода у нее все рано не было — пришлось оставшуюся часть винного запаса вдовы переносить в полицейский джип. Держась за ящики, туда же следом вполз первый помощник. А самый главный рисифский коп, стараясь избежать банальной сцены бразильского прощания, тут же нажал на газ…

Когда перегруженный джип наконец добрался до причала, мы первым делом выгрузили комиссара с бутылками в обеих руках. Он вразвалочку — ну чисто по-бразильски доковылял до трапа, остановился, поднял бутылки и заорал на весь мир "ВО!!!" и упал счастливый на трап.

Это был его последний рейс.

ДОПОЛНЕНИЯ

Как и всякий уважающий себя геолог, Кухтыль решил поработать на крайнем севере. А что есть самый крайний север? Конечно же Норильск, а особенно Талнах, который в 45 километрах от него.

Дело было обычной таймырской зимой, когда на улице под полтинник мороза, в камералке около тридцати тепла от шести масляных тэнов, работать лень и хочется выпить. К тому же еще и пятница была. В те времена рабочий класс таймырский вкалывал в три смены. Соответственно и снабжение товарами первой необходимости тоже старались приурочить к такому графику. Беда была только в том, что в Талнахе ночную смену по продаже огненной воды бойкотировали местные партийные начальники, но народ не унывал, а использовал казенный транспорт. Что такое 45 километров для бешеной собаки? Мелочь.

Путем открытого голосования из шести присутствующих выбрали двоих делегатов: собственно Кухтыля, как самого молодого и шустрого и водителя, который был хоть и после смены, но зато еще трезв. Выдали денег и напутствовали.

Транспорт представлял из себя ЗИЛ-131 с кунгом при теплой печке, но из солидарности с трезвым водителем, поддатый, но молодой Кухтыль залез в кабину. На улице потрескивал лед на шоссе — было минус сорок два градуса. Где-то на середине пути Кухтыль осознал, что сейчас уснет, а водители, как известно, не любят спящих пассажиров — их от этого тоже в сон клонит. Пришлось тормозить. Внутри кунга, около двери была маленькая кнопочка, при нажатии на которую, ЗИЛ-131 подавал звуковой сигнал, типа пассажир прибыл, упал на матрац и готов продолжать движение. Помня об этом, Кухтыль быстренько выпрыгнул из кабины — в одном свитерочке холодновато в такой мороз — и резво помчался к заветной дверце. Вообще, по ночам и в такой мороз машины там ходили редко, но тут произошел тот самый случай, когда "наиболее вероятно то событие, которое наименее желаемо" — закон бутерброда. В тот момент, когда Кухтыль поставил свою ногу в тапочке на подножку кунга, мимо проехал Уазик и весело бибикнул.

Первое, что сделал Кухтыль, это сказал громко и вслух "Ёб твою мать!", но положение от этого не выправилось — ЗИЛ уходил не взирая. Потом бедный геолог попрыгал, ощущая спинным мозгом, как похрустывают на нем свитер с тапочками. Хоть свитер и был связан любящей мамой, но от таймырского холода спасал подобно броне тевтонского рыцаря — на что, собственно и стал походить уже в первые секунды. Несчастный геолог понял, что светлое будущее коммунизма, ради которого он тут горбатился целый сезон будут встречать без него. Но стойкая вера в идеалы возобладала — он вспомнил рассказ Джека Лондона, который читал в детстве и сделал шаг. Тапочки звякнули, но выдержали. Потом Кухтыль побежал. Молча, без "матери"…