Юна - ВЫСМАТРИВАТЕЛЬ file

Они познакомились с высматривателем только сейчас. Здравствуйте – здравствуйте, и спряталась за рукой Дариуса, как ребёнок. – Вы знаете, что будет происходить? – Нет, я не знаю, но я верю вам.

Так они быстро поговорили, и Гюн вспомнил, как впервые явилось это открытие, вон там, у бумажного лампиона, когда он услышал: ибога, ибога, бо, она же читает по деревьям, ненаписанные книги, будущие книги, значит, даже это сможет прочитать. Что-то такое возможное… Он попросил её прижаться к стене, и девушка уже прижималась, но их тут же остановили, кто-то удивился и говорил: что это вы делаете? И Гюн приносил извинения за нарушение правил. Мы пришли, чтобы поставить метафору, и наша метафора – это человек, так он сказал, и кто-то попытался возразить, но она стояла там, как принцип волшебства, она уже стояла там, и им разрешили.

Какие-то работали датчики, сканировали жизнь. Девушка сложила руку вопросом, и по стенам забегали картинки, картинки и намёки, и фразы – это метафора играла, и какая-то вспышка, они присмотрелись: вот-вот должен был выступить ответ. Смыслы сталкивались, как зарождалась новая жизнь, пока, наконец, не вышел ответ – всё погасло, такая темнота, и только один огонёк (остался) – настольная лампа, и все улыбались: это выигрыш. Голос появился, какой-то возник явный голос, и многие слова, выходившие через её рот:

…слепые, в тёмных очках своих зрачков, образцы преждевременного человеческого существа, внутренние мотивации при напряжении разряжаются в поведение… Обыденный душевный фон. Обман – это передача другому искажённой реальности или реальности, которой не существует; эти реальности множатся и входят в основной пакет мира. Люди не видят, люди ли они. Мутноглазые. Сердитый серый. Какой-нибудь выскребыш с деревянным пупком. Изо рта – выхлопы мыслей. Тесто лица киснет и вздувается, суёт себя в портативные печи, но не схватывается нигде… Или, напротив, тугие, очень тугие, у них вся мимика вслух и лица крепкие, сплошные, как барабан, – там-там-татам, это мой барабан (голова), не выбьешь ничего, и вместо музыки – марш, шагом марш; фальшиво немного…

Хрустнула человечность, синдром – выделение пота. И если прийти обратно к глазам: люди не видят друг друга, а только просматривают, люди не чувствуют друг друга, а только имеют. Покрывающие первичный интерес – пищеварение глаз. Лоснящийся умысел – торговля, и дружбовый ассортимент истощён.

Иногда с кем-то случалось, осматривался, и как будто будизмик звонил, неведомые силы расползались по нему знакомым ощущением свербящего уха, которое можно почесать, но только изнутри, подвигав мозгами… И тут выходил этот шум. То, что соединяет людей, – это шум, что-то уютное. Внутренний шум на замену внутреннему голосу, и некоторые умалишились, так жалобно чудили… Боевые сенсации – для продвижения варваров и их услуг. Специалисты по фонам. Ты демонов накрошил, пожалуйста, убери – но только смеются.

Самопаперть, когда человек садится перед самим собой и начинает выпрашивать. За углом – готовые предложения: услуга «институт», услуга «наставник», услуга «крах» и учиться на чужих. Закупили уверенность, зачерпнули ботинками красные подошвы неношены. Плоский человек, и даже не плотский, а плоский со всех сторон…

Люди научились обнадёживать себя, выращивать иллюзию личности, но забыли, как правильно кодировать тайну. Они не кодируют собственную тайну. Они ходят по заранее расставленным правилам, как на уроке очевидности, и малые выборы – это ли не свобода, им кажется, что это свобода – выбор цвета волос, места жительства. Выбор людей. Но пока человек сидит там, с этими красными нервами, крупные выборы происходят автоматически.

Это раньше кто-то выражался тугими метафорами – солил собственный слух, но теперь это стало необязательным: сама сырость предстала съедобной. Хороводы, пляски и танцы, разноцветные люди, моргающие фотоаппаратами… Ежедневные визуальные обряды… Вросший в самого себя, и как удалить, есть ли какие-то врачи?

Само понятие ошибки, кажется, отмерло: сделал что-то, пошёл в театр, разыграл эту сцену, а там – овации (у меня тоже случалось, с кем не бывает), и это новая форма исповеди, и отпущение грехов, которые никто не держал. Они говорят: да, мы – высматриватели и кидают в дырявую память. Всё, что они хотят, – приближать различные предметы и пользоваться ими. Они просматривают, листают, впихивают в себя какие-то развлечения, окутывают себя. Живут интенсивно, всем существом. Мир плохих оболочек. Люди завернулись в целлофан, их образы тонки и прозрачны. Замотивировали тонкими прочными – обмотали. Стиль – это всё, что есть. Это вместо веры – стиль. Как люди бились, боевые краски одежд, стирали друг друга, богатые лица, уверенные голоса – наступали своей реальностью, хотели подавить. Карманноротые, ложившиеся каждый в себя.