Юна - ВЫСМАТРИВАТЕЛЬ file

Не буду рассказывать все истории, связанные с поисками бумажного лампиона, но некоторые из них остались во мне навсегда. Так, например, однажды я увидел нескончаемые леса, и я шёл по этим лесам и высматривал всё, что попадалось на пути. И всё было понятным до тех пор, пока не появились какие-то огоньки, крохотные запасы света, и я не мог оторвать от них глаз. Это были огненные жуки кукуйо. Местные жители привязывали их к ногам вместо фонарей, набивали в лампы, вставляли в волосы. Люди ступали по темноте, обмотанные огненными жуками, и я смотрел на них, и мне хотелось реветь, что-то в животе такое стояло – как будто восторг, детское… Эта картинка – это было доброе для людей, невыносимо доброе, и я отводил глаза.

И я стоял около этого леса и думал о том, как далеко я зашёл в этом путешествии, как много увидел вещей, которые не смогу уже ничем «перебить», никаким впечатлением…

Я вернулся назад в город, и это снова был перелом: у меня скопилось такое количество памяти, что надо было оставить где-то или поменять, я очень бы хотел поменять. И вскоре натолкнулся на некое учреждение, это был обменный пункт, я вникнул в него и спросил: а где бы я мог обналичить сознание, и они спросили, в каком виде я хотел бы получить, и я сказал, что выводом хотел бы получить, и они ответили, что выводов как раз не выдают, но могут упаковать это в опыт, но так я и сам мог бы упаковать, а мне нужны были выводы – хоть какие-то, хоть промежуточные: такая огромная память, а выводов никаких не достал.

И тогда я решил раздать себя людям, и я подходил к ним и говорил: возьмите, возьмите, я долго копился и теперь я могу отдавать. Я шёл по середине улицы, и мне приходилось заглядывать в лица, чтобы найти берущего, я говорил: возьмите , негромко так говорил, но только опускали глаза: никто не хотел брать, и я подумал разместить некое объявление – « отдам в хорошие головы» , но даже по объявлению никто не хотел брать, и я не знал, куда себя деть, я был подвешен, как примеры из будущего, и первый вопрос, который встречал меня на лице каждого собеседника: имеешь ли ты право вмешиваться в поведение мышечных людей? Они не узнавали во мне человека, говорили: посмотри, вот настоящие люди, посмотри, какие они крепкие и реальные, посмотри, как они хорошо сшиты: все эти мышцы, ткани, голова стоит, руки рубят, туда-сюда по сторонам...

И вскоре я, конечно, застрял. Все мои качества болтались, как ни к чему не привязанные, и я дрожал, я не знал себя, как нитка порвалась, или её никогда вовсе и не было. Я валялся там, совершенно вечный, но это была не свобода, это была не свобода, это была рвань: я умудрился отодрать себя от общей системы координат, но вставить никуда не сумел, и у меня не было особенных идей. Я бродил по разным местам и спрашивал: какие у вас тарифы на домашний арест , но от меня всё время отмахивались, и тогда я насобирал этих отмашек в кулак, развернул его, и там была основа для размышления.

Готовый размышлять, я шёл по тротуару и тихо наблюдал, как из людей что-то сыпется, как люди шли-шли, и из них выпали все желания – теперь я вспомнил, что видел это и раньше, и очень был удивлен, даже пытался говорить, я останавливал их, указывая на сыпучесть, но люди отталкивали меня и даже принимались защищать эти свои состояния. А зачем вы живёте вообще? – Чтобы радоваться, веселиться, быть счастливыми. – Но счастье – это состояние верного пути. – Это для вас, говорили они и исчезали, в прямом смысле исчезали. Так одни, а другие подводили к витринам, и там какая-то сумочка – вещи, как искусственные костыли для воль. Это то, чего вы действительно хотите? – Посмотрите, какая она красивая! Конечно, это то.

И теперь я бежал от них сам, бежал на собственном отвращении, двигая своё осуществлённое тело, и я падал на каждом шагу: упав в материю, не все научались, но мне всё-таки повезло. Я бежал оттуда, и у меня было одно только желание – остаться одному, жить на глубине и проявлять себя так, как это возможно только из глубины. И где-то я споткнулся, остановился, это была витрина смыслов на пограничной территории, там, где заканчивалась материя и начиналась рыбокаменная река, это был магазин смыслов, и я зашёл туда и увидел, что всё было по полочкам: религия упакована, вера упакована, можно купить сразу несколько смысловых пластов, если хватит воображения. И я подумал: может, проблемы никакой и нет? Вот же оно, всё по полочкам, своими глазами вижу.

Это была последняя надежда на людей, которую я испытал, это была последняя, но мне надо было проверить её, вдруг, она дала бы мне шанс увидеть их новыми глазами. И я прошёлся по этой пограничной территории, и там дома стояли как будто в разрезе, и можно было наблюдать. Я встал около одного из домов. Оттуда шёл какой-то разговор, и я слушал его несколько часов подряд, но так и не понял, что это было такое, и разговор ли, потому что люди говорили ни о чём, и делали это так раскованно, они умели говорить ни о чём, как наученные; и я всё ждал, где будет тема, хоть что-то определённое, но ничего такого не было – они поговорили и разошлись. И тогда я заглянул и увидел, как сияют их лица: они были довольны тем, что сейчас между ними произошло!