Андрей Посняков - Царьград. Гексалогия

– Онфимко, пятки почеши! Ой, хорошо… славно… Бражка что, кончилась, что ли?

– Но.

– Так что сидишь? Сбегай!

Во субботу – на Дмитров (Дмитрия Солунского) день – по традиции, поминали усопших. Дмитров день – дедов, отчин, всех предков. Всех, кого помнили, поименно помянуть надобно, ну а кого уж забыли – тех так, скопом. Не одной, конечно, кружкой, чтоб не обиделись. В общем, напоминались – в воскресенье поутру у Алексея башка трещала так, что хоть обручи плетеные с бочки надевай. Чтоб не раскололась!

У Епифана, кстати, так же!

Пока сыновья старосты запрягали лошадей, гость с хозяином выпили по большой крынке холодного квасу, не простого, конечно, квасу – хмельного, забористого. Выпив, староста вытер бороду и усы и хотел было послать Онфимку в погреб – принести еще, – да раздумал, вполне справедливо рассудив, что вовсе незачем превращать процесс похмелья в новую, совершенно самостоятельную пьянку.

Наконец, поехали – кто верхом, кто на телегах, а Епифан с Алексеем – в возке. Денек выдался славный – по‑осеннему прохладный, но солнечный, светлый, в такой и похмелье быстро прошло, и здорово было ехать вот так, не спеша, по лесной дорожке, пусть даже и без рессор, ухабисто – все равно славно!

Не торопились, в город приехали часа через три, к обеду, Епифан живо расставил своих на рынке, в мясном ряду, сам же, немного понаблюдав за началом торговли, мигнул Алексею – пошли, мол. Тот пожал плечами – пошли так пошли. И зашагал следом за старостой, через всю рыночную площадь – шумную, многолюдную, говорливую – мимо белокаменной церкви с сияющим звонким золотом куполом, мимо амбаров, мимо украшенных затейливой резьбою купеческих лавок.

– Эй, эй, господине, не проходите мимо! Аксамит есть, шелк, бархатец!

– Серьги, серьги зазнобам своим купите, еще и браслеты есть – ордынские!

– Мыло, мыло бургальское – чистый мед!

– Вино – мальвазеица, романея – во рту само тает!

– Да что ж ты меня за рукав тянешь! – Алексей возмутился особо наглым купцом. – Поди, бражку ягодную за мальвазеицу выдаешь, а?

– Что ты, что ты, вот те крест! – купец перекрестился на церковный золотой купол. – Славное вино, из самого Царьграда привезено, со двора царя Константина!

– Так‑таки и со двора Константина? – прищурившись, усомнился протопроедр. – Ой, не верится что‑то.

– Христом‑Богом клянусь – царьградское! – забожился торговец. – Грек Леонтий, заморский гость, с месяц назад привез.

Алексей улыбнулся:

– С месяц назад, говоришь? Ну, и что сей грек Леонтий рассказывал? Стоит еще Царьград? Не захватили турки?

– Стоит, как ему не стоять? – пригладив бороду, засмеялся купец. – Басурмане наседают, да… но не столь сильно, как ране. Леонтий сказывал – куда как легче в Константиновом граде дышится, чем года два назад.

– Ну что же… Тогда налей наперсток на пробу. Выпью за здоровье православного Константина‑царя!

Молодой человек с удовольствием пригубил небольшую чарку… заодно и потерял из виду старосту, который, впрочем, вскоре нашелся:

– О! Вот он где – пьет уже, до корчмы не дойдя.

– Да славное вино попалось!

– Пошли, пошли, знаю я, где славное вино наливают!

И, взяв за руку, утащил… прямо к корчме – приземистой длинной избе за высоким забором. Несмотря на многолюдство, пол в избе оказался чисто подметенным, выскобленным, на столах, да на лавках постлано мягкой пахучей соломы – чтоб удобней сидеть, да и спать – вдруг кому приспичит? Входная дверь была распахнута настежь, из слюдяных окон тоже струился мягкий приглушенный свет.

– Заходите, гости дорогие, – выскочил навстречу служка – молодой румяный парень в красной, при щегольском желтом пояске, рубахе. – Чем могу услужить?

– Сбитень есть ли? И квас хмельной?

– Обижаете!

– Ну, так давай, кваску для начала тащи! И меду… Только не твореного, не перевару, доброго меду давай, стоялого, самоброда.

Служка руку к сердцу прижал:

– Исполнено будет в точности. Вон, в край стола – свободные лавки.

– Видим.

Уселись. Выпили. Хороший оказался мед – не обманул служка. Поправившись, захрустели заедками вкусными – пряниками медовыми, орехами, сладким лопуховым изваром. Солнышко лучистое в двери заглянуло – славно, благостно!

И все бы хорошо, да вот соседи шумливые попались. И нет бы просто песни пели да разговаривали – куда там, упившись дешевым переваром, в драку полезли – как же без этого‑то? Особенно один мужичонка нахрапистый доставал – нахальный такой, из тех, что выпьют на копейку, а шуму на целый рубль. Все к соседу своему вязался: