Андрей Посняков - Царьград. Гексалогия

…кругом.

Кругом была теснота, темнота, сырость… еще и пахло дерьмом да гнилой соломой, на которую, кстати, Алексея и бросили, не особенно‑то церемонясь. Лязгнула дверь… Железная, что ли?!

Узник тут же вскочил, звякнув сковывавшими ноги цепями, протянул руку… нет, деревянная. Какое‑то крепкое дерево – дуб, бук, граб – а вот полосы, похоже, да – из железа. А с той стороны – засов.

Интересно, чего ж так темно‑то? Вроде день… утро даже… Впрочем, не полная тьма, кое‑что рассмотреть можно. Узкая камера с высоченными стенами – настоящий каменный мешок, и свет проникает откуда‑то сверху, из какой‑то щели – а до нее уж точно, никак не достанешь, разве что отрастить крылья да взлететь.

Так… что там, в углу? Судя по запаху, отхожее место… да, так и есть. Узкое – при всем желании не пролезешь. Точно – мешок. Интересно, отхожее место есть, а как насчет гм… процесса противоположного? Кормить‑то будут или как? Может, имеет смысл поскандалить? Что ж, можно. Если собственных ребер не жалко. Ладно, подождем до допроса – а уж там посмотрим. Кстати, какие обвинения они ему собираются предъявить? А также весьма интересно, кто это они? Люди султана, на которых работал Родинка? А, может быть, какое‑нибудь частное лицо – или лица?

Узник усмехнулся – уж это‑то должно вскоре выясниться. А там, в зависимости от хода допроса, будет видно, как себя дальше вести. В конце концов, что может знать о нем, протопроедре Алексие Пафлагоне, Родинка? О том, что занимает – занимал, там занимал, в том мире – важную государственную должность, непосредственно связанную с организацией борьбы со всякого рода отребьем – убийцами, разбойниками, ворами… Ну и со шпионами тоже. С турецкими шпионами. А узник сейчас для турок – шпион ромейский. Наверняка именно так его и охарактеризовал Родинка… если, конечно, это – государственная тюрьма, а не частная лавочка. Скорее всего, да – государство. Султан! Слишком уж все солидно. Значит, сто пудов, будут обвинять в шпионстве.

А что Родинка – догадался, откуда взялся вдруг Алексей? И, если догадался, доложит ли туркам? Вряд ли – уж точно, сочтут сумасшедшим, если… Если только сами каким‑то боком не причастны ко всем этим перемещениям. Ладно, доживем до допроса – увидим. А на допросе отпираться не стоит – да, мол, шпион, соглядатай, член тайной организации ромеев, мечтающих о реставрации империи под скипетром какого‑нибудь европейского принца… скажем, французского Людовика – чем плох государь? Организация солидная, все вооружены до зубов. Состав? Да все те же, бывшие сотрудники родного ведомства – Лука, Леонтий… кто там еще на стенах погиб? Вспомнить можно. Обязательно вспомнить – пущай еще послужат, пусть турки побегают за покойничками…

Примерно в таком вот плане и рассуждал Алексей, мысленно разрабатывая для себя схему допроса… А допроса не было! Не было и сегодня, не было и завтра, не было и на третий день… И на пятый – тоже!

Правда, надо отдать должное, тюремщики кормить не забывали – раз в день приносили миску чечевичной похлебки с черствой лепешкой, да кувшин теплой водицы. Спасибо хоть так… могли бы и вообще не кормить, с них станется. Уморили бы голодом… Но какой в этом смысл? Уж тогда сразу могли бы убить, еще там, у пекарни. Однако ж – поместили в камеру, кормят… Специально маринуют перед допросами, чтобы начал нервничать, чтоб потерял присутствие духа, чтоб… Да, такое очень даже возможно, Алексей и сам так не раз делал, особенно – в бытность свою старшим тавуллярием. Знакомый прием… Ладно, наберемся терпения…

Еще в первый же день узник начал искать в своем положении некие выгоды, ибо не может такого быть, чтобы все кругом было бы плохо, обязательно что‑нибудь – хоть чуть‑чуть – будет и хорошо, надо только суметь отыскать это – пусть даже немногое – хорошее, суметь его выделить. Вот, к примеру, здесь, в этой каменной яме что хорошего? А времени свободного много – вот что! Можно спокойно подумать, порассуждать… Если уж совсем невозможно выбраться самому, тогда – кто бы его смог отсюда вытащить? Лука Нотара? – первый, кто пришел на ум. А почему бы и нет? Если он так любит своего сыночка, так почему б не помочь его спасителю, если, конечно, сие в его силах? Интересно, знают ли тюремщики – надзиратели, те, кто приносил пищу – за что сюда брошен узник? Вряд ли знают, может быть – догадываются, но точно, наверняка – вряд ли. Не тот уровень. Не их дело. А значит…

Надсмотрщики менялись – молодой человек видел уже двоих. Ну да, по сменам, значит, дежурили – сутки через сутки. Один – высоченный дылда лет тридцати, с кулачищами, что твоя тыква – Алексей его так про себя и прозвал – Дылда. Бритая наголо голова, длинные вислые усы, никакого оружия Алексей при нем не заметил. Все правильно – даже если узник и скован, а мало ли?