Алёна Половнева - Хюльдра

В ответ на призыв Марины, фигуры перестали вертеться и шелестеть мантиями, взялись за руки, замерли и в следующее мгновение заговорили слаженным хором.

- Не болтай! – произнес хор голосов.

- Клянемся хранить в тайне состав Совета Десяти и истинную суть обрядов объединения, - развила мысль Марина.

- Не лги! – произнес хор.

- Обман раскроется только лишь потому, что он существует, - закончила Марина.

- Не навреди! – сказал хор.

- Не делай ничего, что повлекло бы за собой нанесение урона чести, достоинству, или материальному благополучию объединения.

- Начинаем церемонию объединения, - объявила Марина властно, - введите добровольцев.

Это было явно не первое собрание, раз хор голосов был настолько строен, а заповеди знались на зубок всеми членами загадочного Совета Десяти. К тому же, едва заслышав приказ ввести добровольцев, двое в капюшонах, что стояли у дальней стены, метнулись в темный угол и вывели под руки до боли знакомую фигуру. Лаврович.

- А я-то надеялся, что мы под этими тряпками прячемся, - расстроился Пашка.

Взгляд Лавровича взгляд был мутен и расфокусирован, движения смазаны, но он хорошо держался на ногах, и даже умудрялся вертеть головой по сторонам. Он не был пьян. Он был одурманен. Вряд ли он понимал, где он и зачем он здесь.

- Ты знаешь, кто я? – спросила его Марина.

- Нет, - ответил Лаврович.

- Отдашь ли ты нам свою кровь добровольно?

Лаврович замялся.

- Да.

Из круга выступила фигура в капюшоне. Схватив Лавровича за руку, некто ловко уколол его палец и выдавил несколько капелек на предметное стекло.

- Это не секта, - догадался Павел, - предметные стекла – это, скорее, по-маньячьи, а не по-сектантски.

- Ты не знаешь, какое количество крови надо забрать, чтобы сделать тест на наркотики?- спросила Алиса, у которой появилась догадка.

- Думаешь, это шайка шантажистов? Накачивают наркотой, потом выкачивают кровь и ею потом шантажируют?

- Что? Слишком сложно?

Павел пожал плечами. На экране Лавровичу предложили испить из кубка и занять место в кругу Совета Десяти.

Следующей на экзекуцию втащили Нину. Ее голова упала на грудь, и длинные темные волосы занавесили лицо. Ни ноги, ни руки ее совершенно не слушались. Тип, что держал Нину слева, схватил ее за волосы на затылке, поднял голову и повертел ею то так, то эдак. Алиса, с ужасом наблюдавшая за происходящим, поняла, что они намеренно демонстрируют лица в камеру. Еще она мельком успела отметить, что у Смоленской довольно вменяемый взгляд. Она выглядела так, будто наркотик перерезал нервы, идущие от ее мозга к конечностям, и запер вполне трезвую и адекватную Нину у беспомощном теле.

Нинино лицо пугало: каждая мышца была расслаблена, отчего Смоленская не могла ни закрыть рот, ни сглотнуть слюну, которая тянулась серебристой ниточкой от ее нижней губы и падала на пол. Вдруг Нина как-то страшно содрогнулась в руках у своих конвоиров, и из ее рта полилась рвота. Ее принуждали стоять прямо, поэтому содержимое желудка вывалилось ей на платье и, полетев вниз, испачкало обувь. Из-под сеток донеслись сдавленные «фу», а Алиса поняла происхождение запах кислятины, что стоял в лодочном сарае наутро.

- В угол, на бок, - велела Марина.

Два «выносящих» отволокли Нину туда, откуда и приволокли. Алиса услышала звук падающего тела. Похоже, эти типы не слишком с ней церемонились. Алиса вспомнила вдруг, как прошедшие четыре года Нина жаловалась на хроническую боль в спине, которая вдруг ни с того ни с сего появилась. Была ли эта боль последствием травмы, нанесенной этими бугаями? Алису вдруг пронзила острая жалость, которую она, не медля, сменила на праведный гнев.

Третий «жертвой» ритуала объединения стал Проценко. Оторвавшись от созерцания экранного Пашки, чье безжизненное тело вынесли, продемонстрировали камере и тут же унесли, Алиса взглянула на побледневший профиль Пашки-настоящего. Оценив испарину, выступившую на его лбу, она аккуратно положила свою ладонь ему на локоть. Он вздрогнул от неожиданности, но от экрана не оторвался.

Алиса не хотела возвращаться к просмотру. Она знала, кто будет приведен на допрос четвертой и последней.

- Отпусти, - услышала она свой голос. Голос был трезвый, что заставило Алису немедленно прилипнуть к экрану. Она успела заметить, как Алиса-на-экране с силой выдрала свой локоть у конвойного.

Она вошла в ритуальный круг самостоятельно. В той же юбке и футболке, в которых проснулась, и босиком. Ее движения и координация практически не были нарушены, зато глаза были будто сделаны из силикона. Алиса-на-экране отрывисто вертела головой, словно ворона или одержимая демонами, видимо, стараясь, разглядеть или узнать своих мучителей. Алисе-зрителю показалось, что ее голова в тот момент походила на видеокамеру на паузе. Изображение видит, а запись не ведет.