Unknown - o 26827bf23e6c9ef9

он

будет общаться с другими, он найдет их блеклыми отчасти потому, что

почти

каждый круг людей, с которыми он общается, и в самом деле гораздо

скучнее,

но еще больше потому, что ему будет недоставать девицы. Заставь его

принять

контраст между ее кругом и кругом, где он скучает, за контраст

между

христианами и неверующими. Заставь его считать (лучше и не выражать этого

в

словах), "какие же все-таки иные мы, верующие!". Под "мы, верующие" он, хотя

и бессознательно, должен подразумевать "свой круг", а под "своим кругом"

не

"людей, которые по своей доброте и смирению приняли меня в свою среду", а

"людей, к которым я принадлежу по праву".

Удача зависит от того, сможешь ли ты его обмануть. Если ты

заставишь

его явно и открыто гордиться тем, что он христианин, ты, может

быть,

испортишь все дело: все же предупреждения Врага достаточно хорошо

известны.

Если же, с другой стороны, трюк с "мы, верующие" совсем не пройдет, а

удастся только побудить его к кружковому самодовольству, ты приведешь его

не

к подлинной духовной гордыне, а просто к социальному чванству, что в

сравнении с гордыней порок показной и ерундовый. Здесь желательно, чтобы

во

всех своих мыслях он тайно себя одобрял; никогда не позволяй ему задать

себе

вопрос: "А за что, собственно, я себя хвалю?" Для него весьма

сладостно

думать, что он принадлежит к какому-то кругу, посвящен в какую-то

тайну.

Продолжай играть на этой струне. Научи его, пользуясь слабостями

девицы, находить смешным все то, что говорят люди неверующие.

Здесь

могут оказаться полезными некоторые из теорий, которые мы иногда

встречаем в

современных христианских кругах; я подразумеваю теории, возлагающие

надежды

общества на какой-нибудь определенный круг верующих, на неких ученых

жрецов.

Тебя совершенно не касается, правильны эти теории или нет, главное, чтобы

христианство стало для него мистической кастой, а себя он чувствовал

одним

из посвященных.

Еще я тебя прошу: не заполняй свои письма всякой ерундой про войну.

Ее

окончательный результат, без сомнения, важен,

однако это дело нашего Низшего Командования. Меня совершенно

не

интересует, сколько людей в Англии убито бомбами.

В каком душевном состоянии они умерли, я могу узнать из

статистики

нашего бюро. Что все они когда-нибудь умрут, я и так знал. Очень тебя

прошу,

занимайся своим делом.

Твой любящий дядя Баламут.

ПИСЬМО ДВАДЦАТЬ ПЯТОЕ

Мой дорогой Гнусик!

Самое плохое в том круге, где вращается твой подопечный, то, что

они

только христиане. Разумеется, у всех у них есть и индивидуальные

интересы,

однако связывает их вера. Мы же, если люди становятся верующими, хотим

держать их в том состоянии, которое я называю "христианство и...".

Ты

понимаешь? Христианство и кризис, христианство и новая

психология,

христианство и новое общество, христианство и исцеление верой, христианство

и вегетарианство, христианство и реформа орфографии. Если уж приспичило

быть

христианами, пусть будут христианами с оговоркой. Пусть для них

заменой

самой веры будет какая-нибудь мода с христианской окраской. Тут ты

должен

использовать их ужас

перед старым и неизменным. Ужас, перед старым и неизменным - одна

из

самых ценных страстей, которые нам удалось вы-

растить в человеческих сердцах, неиссякаемый источник ереси в

религии,

безрассудства в советах, неверности в браке, непостоянства в дружбе.

Люди

живут во времени и переживают действительность как ряд

последовательных

происшествий. Поэтому, чтобы много знать о действительности, они

должны

обладать богатым опытом, иными словами, они должны переживать перемены.

Враг сделал перемену приятной, как сделал Он приятным употребление

пищи

(я тебе уже говорил, что в глубине души Он --

гедонист). Но Он не хочет, чтобы перемены, как и еда, стали

самоцелью,

и потому он уравновесил любовь к перемене любовью к постоянству.

Он

умудрился удовлетворить обе потребности даже в сотворенной Им

Вселенной,

соединив постоянство и перемену союзом, который зовется ритмом. Он дает

им

времена года, каждое из которых отлично от предыдущего, однако всякий

год

такое же; скажем, весна всегда воспринимается как обновление и в то же

время

как повторение вечной темы. Он дает им и церковный год: за постом