Андрей Лазарчук - Иное небо (Чужое небо)

– Всем сидеть, – повторяю я.

Вот он, раухер. На мониторе – семь колонок цифр, в последней, седьмой, цифры меняются, меня опять ошпаривает кипятком, и я даже не тянусь к выключателю – просто всаживаю в раухер десяток пуль. Наверное, от сотрясения – экран монитора покрывается густой сетью трещин, раздается громкое шипение, все меркнет. Успели. Успели. Успели, черт побери...

И вот теперь я оглядываюсь по сторонам.

Их четверо, все в гражданском. Но по-настоящему штатский валенок среди них, похоже, только вот этот, у стола, белее штукатурки, с ужасом смотрит не на меня, а на остатки раухера; программер? Наверное. А остальные...

– Что все это значит? – подсевшим, но вполне твердым голосом спрашивает один из них, самый старший, бульдожьи щеки, ежик – совершенно полковничья рожа. – Кто вы такие?

– Трио, – охотно отвечаю я.

– Что-что, – он от изумления чуть не падает.

– Отдел особых операций при штабе ВВС Сибири, – подчеркнуто медленно говорю я. – Старший координатор Валинецкий.

Секундное молчание и глаза, которыми он видит не меня, говорят о многом – почти обо всем. Сейчас он начнет врать, и я его опережаю.

– Господин полковник, – наобум говорю я и, кажется, попадаю в десятку, – мы прекрасно знаем, кто вы и чем занимаетесь. Дело, однако, в том, что... – я посмотрел на часы, – тридцать две минуты назад мы получили неопровержимое доказательство того, что вас недоинформировали о характере радиофугасов, тралением которых поручили заниматься... – у меня начинает медленно плыть перед глазами, я нашариваю стул и сажусь, хорошо бы лечь, но это нереально. – Дело в том, что один из них представляет собой плутониевую мину мощностью восемь килотонн и, по нашим данным, установлен где-то в районе сибирского посольства... Вы понимаете, надеюсь, что акция наша носила вынужденный характер и имела целью предотвратить злодеяние, которое иначе бы...

– Всем к стене! – оглушительно кричит Артем, а я мягко, как в вату, падаю на пол. В глазах уже почти темно, но сквозь эту темноту я еще вижу, как в дверь косо входит Серега, а с ним кто-то такой знакомый...

– Феликс, – ласково шепчу я сквозь липкую сладость во рту, – как хорошо, что и ты здесь...

17.06.1991. 0 час. 35 мин.

Пушкинская набережная, 2, строение 9

– А дом этот тоже им принадлежит? – спросил я, оглядываясь. Холл на первом этаже, где мы сидели, был великолепен, только обивка немного пострадала.

Феликс испуганно кивнул.

– А где они зарегистрированы? Совет директоров где находится?

– В Каире.

– Тоже хороший город... – я вздохнул. – "Эйфер". "Восторг". Придумали же название... Ладно, давай дальше.

Я продолжал вертеть в руках шприц-тюбик, и Феликс, как загипнотизированный, не мог оторвать от него взгляд. В тюбике, вообще-то, был промедол, но Феликсу я сказал, что – аббрутин. Дальнейших объяснений не потребовалось, он стал рассказывать все, что знал, и пока я не видел серьезных лакун в его информации.

На фирму "Эйфер" Феликс набрел в прошлом году, расследуя по поручению крипо убийство петербургского инженера, подозреваемого в коммерческом шпионаже. Заинтересовавшись некоторыми странностями в делах фирмы, Феликс стал незаметно, но глубоко копать под нее. Выяснилось, что фирма, формально сибирско-российско-египетская, создана на деньги – весьма немалые, восемьсот миллионов золотых марок, – полученные в виде займа у банка "Стахат". Даже не размышляя о причинах такой безумной щедрости банка, останавливаешься перед другим, куда более чудесным феноменом: никто и не помышляет о возврате долга. То есть под видом займа откуда-то эти деньги были перечислены. Далее: собственно коммерческая деятельность фирмы полна тайн и мистификаций, так, например, налог ею выплачен с сумм в тридцать-пятьдесят раз меньших, чем следовало бы ожидать, исходя из видимых объемов ее оборота. Очень трудно заподозрить налоговое управление Рейха, пусть даже его египетский филиал, в некомпетентности или нечестности. Следовательно, вся – или почти вся – деятельность фирмы фиктивна, и прибыли ее берутся вроде как ниоткуда. Кое-что удалось отследить: так, например, внесение на счета фирмы в кабульском и пишпекском отделениях все того же банка "Стахат" анонимных взносов в размере от сотен тысяч до миллионов марок. Расходы фирмы тоже не слишком обычные: так, на счета московской городской и общероссийской канцелярий НСПР перечислены в общей сложности сто сорок миллионов марок. Еще порядка двухсот пятидесяти миллионов ушло по сложным маршрутам, но, очевидно, на те же адреса. Обратил Феликс внимание еще и на то, что в банке "Стахат" некоторые выигрышные счета пользуются особым вниманием фортуны. Например, вклад генерала Шонеберга за время существования фирмы "Эйфер" четырежды утраивался – так что к финалу своей карьеры генерал подошел счастливым обладателем трех с лишним миллионов золотых марок, причем, что особенно ценно, законным и легальным их обладателем. В отличие, скажем, от Феликса, который стал обладателем поистине бесценной информации, но обладателем незаконным и нелегальным. Для крипо все это – в силу известных юридических положений о методах расследования – не представляло ни малейшего интереса. И тогда Феликса попутал бес: он решил продать собранные материалы... кому бы вы думали? Самой "Эйфер". То есть он решил продемонстрировать им несовершенство их систем безопасности и предложить свои услуги по созданию новых, абсолютно непробиваемых систем. На всякий случай многократно застраховавшись по классическому принципу "мертвой руки", Феликс вышел на контакт со службой безопасности фирмы – и не успел моргнуть, как был скручен, напичкан какой-то дрянью и уложен в небольших сравнительно размеров картонную коробку. В следующее мгновение он уже лежал в железной клетке, подвешенной между полом и потолком (карантин какой-нибудь из пожизненных тюрем? Очень похоже...), а секундой позже – стоял на зеленом ковре в кабинете человека, который не стал скрывать своего имени и должности: Гейко Николай Павлович, шеф контрразведки Сибири... Мы убедились в вашей искренности, Феликс, сказал Гейко и объяснил Феликсу, что такое аббрутин. Спасибо вам за то, что вы для нас сделали. Это исключительно ценно. Надеюсь на продолжение нашего сотрудничества. Так Феликс стал обладателем земельного участка в Красном Яре, самом престижном пригороде Нового Томска, и десяти миллионов рублей, положенных на его имя в Военно-крестьянский акционерный банк. На следующее утро он уже был в Москве. Через неделю ему полностью обновили аппаратуру, и он занялся тем, что на жаргоне программеров называется "тинтенв-лке" – "чернильное облако". Вскоре добраться до каких бы то ни было следов деятельности "Эйфер" стало почти невозможно. По ходу дела Феликс получал информацию о все новых и новых операциях фирмы: об отмывании – под весьма значительный процент – денег туранских "конопляных шейхов", о незаконной продаже предприятий и земельных участков в Индии японцам, наконец, о финансировании откровенно террористических формирований в России, Польше, Грузии, Египте, в странах Турана... Феликс предлагал вообще уничтожить эту информацию, но получил строгий приказ: маскировать тщательно, но не уничтожать ни в коем случае. Только тогда он понял истинную цель и смысл деятельности фирмы "Эйфер"...