Unknown - РОТА СТРЕЛКА ШАРПА

- А приходится поступать дурно?

- Идёт война, а я солдат. Писание говорит: «non occides», а мы убиваем. Один богослов в Оксфорде убеждал меня, мол, заповедь не запрещает, а лишь не одобряет убийство. Тонкая разница, да? Как бы то ни было, всаживая клинок в смотровую щель шлема очередного бронированного придурка, упоения я не испытываю.

- Тогда зачем воюешь?

Глаза Томаса сузились:

- Потому что я хорош в этом. Потому что иногда мне всё же удаётся уверить себя, что я бьюсь за тех бедолаг, что не могут драться за свои жизни сами.

- А это как?

Томас вздохнул и вместо ответа позвал вышедшего за ограду хутора человека:

- Отец Ливонн!

Тот приблизился:

- Томас?

- Познакомься, отче, с причиной наших неприятностей. Сэр Роланд де Веррек.

Священник поклонился:

- Ваша Милость.

- Мне надо с Робби потолковать, отче, - продолжил Томас, - и взглянуть, как там Женевьева. Найдёшь сэру Роланду какую-нибудь обувку?

- Обувку? Здесь? Как?

- Ну, ты же священник. Крестом и молитвой, а?

Томас снял с лука тетиву, ругая себя за то, что не озаботился этим раньше. Некоторые лучники вовсе не снимали тетив, но лук тогда быстро приходил в негодность, теряя часть силы из-за того, что, как выражались лучники, «шёл за тетивой», то есть даже без тетивы не распрямлялся до конца. Свернув тетиву и уложив её в кошель, Томас пошёл к хутору. Робби отыскался в хлеву, занятом единственной пёстрой коровой с обломанным рогом. Вместо «здравствуй» шотландец печально сказал Томасу:

- У него была птица, ястреб. Он хвастал, что она – калад.

- Знакомое словечко.

- Калады-то обычно, как лекари, видят, помрёт больной или выздоровеет. А этот ястреб пытался глаз Женевьеве вырвать! Я и снёс ему башку! Надо было и попа прибить!

Томас усмехнулся:

- Помнится мне, когда Женевьева прикончила попа, который её пытал, ты возмутился, а теперь сам жалеешь, что не убил другого святошу?

Робби потупился, разглядывая гнилую солому, устилавшую земляной пол хлева:

- Мой дядюшка здесь. Во Франции, то бишь. Только это не тот дядюшка, которого ты знал, другой. Этот почти мой ровесник. А ещё он грохнул того дядюшку, которого ты видел. Которого я любил.

- Этого не любишь?

Робби потряс головой:

- У меня от него мурашки. Лорд Дуглас. Глава нашего клана.

- И чего он от тебя хочет?

- Чтобы я дрался против англичан.

- Ты же клятву дал.

- Дал. – кивнул Робби, - А кардинал Бессьер меня от неё освободил.

- Кардинал Бессьер – кусок овечьего помёта.

- Не поспоришь.

- Зачем твой дядюшка сюда приехал?

- Сражаться против англичан, зачем же ещё?

- Хочет, чтобы ты дрался с ним плечом к плечу?

- Хочет. Я сказал ему, что не могу нарушить обещание, и он отправил меня к Бессьеру. – Робби поднял голову и посмотрел на Томаса, - В Орден Рыбака.

- Это что за новость?

- Орден. Одиннадцать паладинов (ну, то есть до сегодняшней ночи было одиннадцать), поклявшихся отыскать…

- … «Ла Малис».

- Ты уже знаешь. – не удивился Робби, - Бессьер говорил, что ты знаешь. Он тебя ненавидит.

- Взаимно.

- «Ла Малис» - волшебный меч.

- Я не верю в волшебство.

- Зато другие верят. Поэтому Бессьер страстно желает завладеть «Ла Малис».

- Ага, чтобы стать папой. – с отвращением произнёс Томас.

- Это что, так плохо?

- Из тебя выйдет папа лучше. Или из меня. Чёрт, да даже из этой коровы получится папа лучший, чем из Бессьера!

Робби слабо улыбнулся.

- Какие у тебя планы на будущее? – спросил друга Томас. Робби молчал, - Ты спас Женевьеву. Я освобождаю тебя от клятвы. Ты волен, как ветер, Робби.

- Волен? – лицо шотландца исказилось.

- Волен.

- Да, волен. Ты ничего мне не должен, Робби. Можешь драться с англичанами, можешь поступать так, как хочешь. Absolvo te ( лат. «Отпускаю тебя», то есть, «отпускаю тебе грехи». В католицизме – формула отпущения грехов на исповеди. Прим.пер. ).

Робби хмыкнул:

- Волен, значит. И беден.

- Всё так же играешь?

- И всё так же неудачно.

- В любом случае, ты свободен от клятв. И спасибо тебе.

- За что?

- За то, что ты сделал сегодняшней ночью. А сейчас извини, надо Дженни проведать.

Уже в дверях Томаса настиг вопрос Робби:

- Делать-то мне теперь что?

Томас задержался на пороге:

- Сам думай. Для того людям и нужна свобода.

Томас вышел. Робби погрузился в раздумья. Корова хлопнула себя по боку хвостом. Дверь широко распахнулась, и в хлев протиснулся Скалли:

- Слышь, это же драные англичане?

- Да.

Скалли почесал макушку: