Array Эзоп: Басни

Набрав валежнику порой холодной, зимней,
Старик, иссохший весь от нужды и трудов,
Тащился медленно к своей лачужке дымной,
Кряхтя и охая под тяжкой ношей дров.
Нёс, нёс он их и утомился,
Остановился,
На землю с плеч спустил дрова долой,
Присел на них, вздохнул и думал сам с собой:
«Куда я беден, Боже мой!
Нуждаюся во всем; к тому ж жена и дети,
А там подушное, боярщина, оброк...
И выдался ль когда на свете
Хотя один мне радостный денек?»
В таком унынии, на свой пеняя рок,
Зовет он Смерть: она у нас не за горами,
А за плечами.
Явилась вмиг
И говорит: «Зачем ты звал меня, старик?»
Увидевши её свирепую осанку,
Едва промолвить мог бедняк, оторопев:
«Я звал тебя, коль не во гнев,
Чтоб помогла ты мне поднять мою вязанку».

Из басни сей
Нам видеть можно,
Что как бывает жить ни тошно,
А умирать ещё тошней.

Мужчина средних лет, заметив седину,
Которая в кудрях его блистала,
Решил, что для него избрать себе жену
Теперь как раз пора настала.
Он был владельцем капитала,
А потому
Мог выбирать: понравиться ему
Желали все. Он не спешит, однако:
Ведь дело здесь касалось брака.
Две вдовушки приобрели права
Над сердцем зрелого поклонника и чувством.
Была моложе первая вдова,
Но старшая была одарена искусством
Восстановлять успешно то,
Что было у неё природой отнято.
И обе вдовушки исправно,
Среди веселья, смеха и услад,
Его на свой причёсывали лад,
И голову притом намыливали славно.
Меж тем как старшая из них по волоску,
Своих корыстных целей ради,
Все тёмные выдергивала пряди,
Другая седину щипала бедняку.
Жених, оставшись лыс, заметил эту штуку.
– Спасибо, – молвил он, – красотки, за науку.
Пусть вами я ощипан наголо,
Зато в другом мне повезло:
О свадьбе мы отложим попеченье.
Которую б из вас ни выбрал я женой —
Она по-своему вертеть захочет мной.
Ценой волос купил я избавленье,
И голове плешивой впрок
Пойдёт, красотки, ваш урок!

Лиса, скупая от природы,
Вдруг хлебосолкою затеяла прослыть.
Да только как тут быть,
Чтоб не вовлечь себя в излишние расходы?
Вопрос мудрён – решит его не всяк,
Но для Лисы такой вопрос пустяк:
Плутовка каши жидкой наварила,
Её на блюдо тонко наложила,
И Аиста зовет преважно на обед.
На зов является сосед,
И оба принялись за поданное блюдо.
Ну, кашка, хоть куда! Одно лишь худо,
Что Аист есть так не привык:
Он в блюдо носом тык да тык,
Но в клюв ему ни крошки не попало;
А Лисанька меж тем в единый миг
Всю кашу языком слизала.
Вот Аист в свой черёд,
Чтоб наказать Лису, а частью для забавы,
Её на завтра ужинать зовет.
Нажарил мяса он, сварил к нему приправы,
На мелкие кусочки накрошил
И в узенький кувшин сложил.
Меж тем Лиса, почуяв запах мяса,
Пришла голодная, едва дождавшись часа,
И ну, что было сил,
Давай вокруг стола юлить и увиваться
И щедрости соседа удивляться,
Но лесть ей тут не помогла:
По клюву Аисту кувшин пришёлся впору,
У гостьи ж мордочка чресчур была кругла...
И жадная Кума ни с чем, как и пришла,
Поджавши хвост, к себе убралась в нору.

Шалун великий, Ученик,
На берегу пруда резвяся, оступился,
И в воду опустясь, ужасный поднял крик.
По счастию, за сук он ивы ухватился,
Которая шатром
Нагнула ветви над прудом.
На крик Ученика пришёл его Учитель,
Престрогий человек и славный сочинитель.
«Ах, долго ли тебе во зло употреблять
Мое примерное терпенье? —
Воскликнул педагог. – Не должно ль наказать
Тебя за шалости, дурное поведенье?
Несчастные отец и мать! жалею вас!
Ну как пойдёшь ты мокрый в класс?
Не станут ли тебе товарищи смеяться?
Чем здесь в пруду купаться,
Учил бы лучше ты урок.
Забыл ты, негодяй, мои все приказанья;
Забыл, что резвость есть порок!
Достоин ты, весьма достоин наказанья;
И, ergo, надобно теперь тебя посечь».
Однако же педант не кончил этим речь,
Он в ней употребил все тропы и фигуры
И декламировал, забывшись до того,
Что бедный ученик его,
Который боязлив и слаб был от натуры,
Лишился вовсе чувств, как ключ, пошёл на дно.

Без разума ничто учение одно.
Не лучше ль мне поторопиться
Помочь тому, кто впал от шалости в беду?
За это ж с ним браниться
И после время я найду.