Array Эзоп: Басни

Летунья Ласточка и там, и сям бывала,
Про многое слыхала,
И многое видала,
А потому она
И боле многих знала.
Пришла весна,
И стали сеять лён. «Не по€ сердцу мне это! —
Пичужечкам она твердит. —
Сама я не боюсь, но вас жаль; придет лето,
И это семя вам напасти породит,
Произведёт силки и сетки,
И будет вам виной
Иль смерти, иль неволи злой;
Страшитесь вертела и клетки!
Но ум поправит всё, и вот его совет:
Слетитесь на загон и выклюйте всё семя».
«Пустое! – рассмеясь, вскричало мелко племя. —
Как будто нам в полях другого корма нет!»
Чрез сколько дней потом, не знаю,
Лён вышел, начал зеленеть,
А Птичка ту же песню петь:
«Эй, худу быть! ещё вам, Птички, предвещаю:
Не дайте льну созреть;
Вон с корнем! или вам придет дождаться лиха!»
«Молчи, зловещая вралиха! —
Вскричали Птички ей. —
Ты думаешь, легко выщипывать всё поле!»
Ещё прошло десяток дней,
А может, и гораздо боле;
Лён вырос и созрел.
«Ну, Птички, вот уж лён поспел;
Как хо́чете меня зовите, —
Сказала Ласточка, – а я в последний раз
Ещё пришла наставить вас:
Теперь того и ждите,
Что пахари начнут хлеб с поля убирать,
А после с вами воевать:
Силками вас ловить, из ружей убивать
И сетью накрывать;
Избавиться такого бедства
Другого нет вам средства,
Как дале, дале прочь. Но вы не журавли,
Для вас ведь море – край земли;
Так лучше ближе приютиться,
Забиться в гнёздышко, да в нём не шевелиться».
«Пошла, пошла! других стращай
Своим ты вздором! —
Вскричали Пташечки ей хором. —
А нам гулять ты не мешай!»
И так они в полях летали, да летали,
Да в клетку и попали.

Всяк только своему рассудку вслед идёт:
А верует беде не прежде, как придёт.

Однажды Крыса городская
На пир к себе землячку позвала.
Землячка ж та была
Провинциалка – Крыса полевая.
Вот гостья в барский дом является на зов.
Там в зале, на ковре французском,
Хозяйка ждёт её. Обед уже готов,
И счёту нет всем яствам и закускам.
Какая роскошь! подлинно что рай!
С господского стола за месяц все объедки,
Приберегла хозяйка для соседки —
Что хочешь, то и выбирай!
Тут, насказав любезностей несчётно
И весело болтая всякий вздор,
Уселись Крысы на ковер
И принялись за яства беззаботно.
Вдруг слабый шум раздался у дверей...
Хозяйка взвизгнула, кричит: «Беги скорей!»
И в угол шмыг; за нею гостья следом.
Но вскоре шум замолк, и потчевать обедом
Хозяйка гостью снова начала.
«Пойдём, – промолвила она, —
Теперь всё тихо, слава Богу!»
А гостья ей в ответ:
«Нет, милая, прощай! Хоть вкусен твой обед,
А мне пора в дорогу.
Прошу теперь ко мне: я ем не на коврах,
И редких блюд таких в деревне не бывает,
Зато в обеде мне никто уж не мешает,
И радостей моих не прерывает страх».

У сильного всегда бессильный виноват:
Тому в Истории мы тьму примеров слышим,
Но мы Истории не пишем;
А вот о том как в Баснях говорят.

Ягнёнок в жаркий день зашёл к ручью напиться;
И надобно ж беде случиться,
Что около тех мест голодный рыскал Волк.
Ягнёнка видит он, на добычу стремится;
Но, делу дать хотя законный вид и толк,
Кричит: «Как смеешь ты, наглец, нечистым рылом
Здесь чистое мутить питьё
Моё
С песком и с илом?
За дерзость такову
Я голову с тебя сорву».
«Когда светлейший Волк позволит,
Осмелюсь я доне€сть, что ниже по ручью
От Светлости его шагов я на сто пью;
И гневаться напрасно он изволит:
Питья мутить ему никак я не могу».
«Поэтому я лгу!
Негодный! слыхана ль такая дерзость в свете!
Да помнится, что ты ещё в запрошлом лете
Мне здесь же как-то нагрубил:
Я этого, приятель, не забыл!»
«Помилуй, мне ещё и отроду нет году», —
Ягнёнок говорит. «Так это был твой брат». —
«Нет братьев у меня». – «Так это кум иль сват
И, словом, кто-нибудь из вашего же роду.
Вы сами, ваши псы и ваши пастухи,
Вы все мне зла хотите
И, если можете, то мне всегда вредите,
Но я с тобой за их разведаюсь грехи». —
«Ах, я чем виноват?» – «Молчи! устал я слушать,
Досуг мне разбирать вины твои, щенок!
Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать».
Сказал – и в тёмный лес Ягнёнка поволок.

Жил некто; сам себя любя,
И без соперников, на диво
Считал красавцем он себя,
Найдя, что зеркала показывают криво.
И счастлив был, гордясь собой,
Он в заблуждении упрямом.
Представлены услужливой судьбой,
Советники, столь дорогие дамам,
Напрасно перед ним являлися гурьбой.
Повсюду зеркала: в окне у фабрикантов,
На поясе у модниц и у франтов,
Во всех домах! И вот, страшась зеркал,
Что делает Нарцисс? – бежит в уединенье.
Но там ручей прозрачный протекал.
Разгневанный, в недоуменье,
В струях своё он видит отраженье
И прочь бежит от светлого ручья,
Но сожаленье затая:
Настолько тот ручей заманчив и прекрасен.
Смысл этой басни очень ясен:
Тот, кто в себя без памяти влюблён, —
Души подобье нашей он,
А зеркала – чужие заблужденья;
Нам образ наш являют зеркала
В правдивом воспроизведенье.
Ручей же, чья вода светла, —
Составленное в назиданье
Полезных «правил» мудрое собранье.