Гомер - Одиссея

Так рассудив, подошел Одиссей богоравный к Лаэрту.

Голову он наклонял, деревцо подчищая мотыгой.

Близко к нему подступивши, сказал Одиссеи лучезарный:

«Старец, ты, вижу, искусен и опытен в деле садовом;

245 Сад твой в великом порядке; о каждом равно ты печешься

Дереве; смоквы, оливы, и груши, и сочные грозды

Лоз виноградных, и гряды цветочные — всё здесь в приборе.

Но, не сердись на меня, не могу не сказать откровенно,

Старец, что сам о себе ты заботишься плохо; угрюма

250 Старость твоя, ты нечист, ты одет неопрятно; уж, верно,

Твой господин до тебя так недобр не за леность к работе.

Сам же ты образом вовсе не сходен с рабом подчиненным;

Царское что-то и в виде и стане твоем нахожу я;

Боле подобен ты старцу, который, омывшись, насытясь,

255 Спит на роскошной постели, как всякому старцу прилично.

Но отвечай мне теперь, ничего от меня не скрывая:

Кто господин твой? За чьим плодоносным ты садом здесь смотришь?

Также скажи откровенно, чтоб мог я всю истину ведать:

Вправду ль на остров Итаку я прибыл, как это сказал мне

260 Кто-то из здешних, меня на дороге сюда повстречавший?

Был он, однако, весьма неприветлив; со мной разговора

Весть не хотел и мне не дал ответа, когда я о госте,

Некогда принятом мною, его расспросить попытался:

Жив ли и здесь ли еще иль уж в область Аида сошел он?

265 Ведать ты должен, и выслушай то, что скажу я: давно уж

Мне угощать у себя посетившего дом мой случилось

Странника; много до тех пор гостей из далеких, из ближних

Стран приходило ко мне; но такой между ними разумный

Мне не встречался; он назвал себя уроженцем Итаки,

270 Аркесиада Лаэрта, молвою хвалимого, сыном.

Принял я в доме своем Одиссея; и мной угощен был

Он с дружелюбною роскошью — много запасов имел я

В доме; и много подарков мой гость получил на прощанье:

Золота дал я отличной доброты семь полных талантов;

275 Дал сребролитную чашу, венчанную чудно цветами,

С нею двенадцать покровов, двенадцать широких вседневных

Мантий и к верхним двенадцати ризам двенадцать хитонов;

Кроме того, подарил четырех рукодельных невольниц:

Были они молодые, красивые; сам он их выбрал».

280 Крупную старец слезу уронив, отвечал Одиссею:

«Странник, ты подлинно прибыл в тот край, о котором желаешь

Сведать; но им уж давно завладели недобрые люди.

Ты понапрасну с таким гостелюбьем истратил подарки;

Если б в Итаке живым своего ты давнишнего гостя

285 Встретил, тебя отдарил бы он так же богато, принявши

В дом свой: таков уж обычай, чтоб гости друг друга дарили.

Но отвечай мне теперь, ничего от меня не скрывая:

Сколько с тех пор миновалося лет, как в своем угощал ты

Доме несчастного странника? Странник же этот был сын мой,

290 Сын Одиссей — злополучный! Быть может, далёко от милой

Родины, рыбами съеден он в бездне морской иль на суше

Птицам пустынным, зверям плотоядным достался в добычу;

Матерью не был он, не был отцом погребен и оплакан;

Не был и дорогокупленной, верной женой Пенелопой

295 С плачем и криком на одр положен; и она не закрыла

Милых очей; и обычной ему не оказано чести.

Ты же скажи откровенно, чтоб мог я всю истину ведать:

Кто ты? Какого ты племени? Где ты живешь? Кто отец твой?

Кто твоя мать? Где корабль, на котором ты прибыл в Итаку?

300 Где ты покинул товарищей? Или чужим, как попутчик,

К нам привезен кораблем и, тебя здесь оставя, отплыл он?»

Кончил. Ему отвечая, сказал Одиссей хитроумный:

«Если ты знать любопытствуешь, всё расскажу по порядку:

Я родился в Алибанте; живу там в богатых палатах;

305 Полипимонид Афейд, той страны обладатель, отец мой;

Имя дано мне Еперит. 146Сюда неприязненный демон

Против желанья меня, от Сикании плывшего, бросил;

Свой же корабль я поставил под склоном Нейона лесистым.

Должен, однако, ты ведать, что с тех пор уж пять совершилось

310 Лет, как, мое посетивши отечество, сын твой пустился

В море. Ему ж при отплытии счастливый путь предсказали

Птицы, взлетевшие справа; я весело с ним разлучился;

Весело поплыл и он; мы питались надеждою сладкой:

Часто видаться, друг другу подарками радуя сердце».

315 Так говорил Одиссей; и печаль отуманила образ

Старца; и, прахом наполнивши горсти, свою он седую

Голову всю им, вздохнув со стенаньем глубоким, осыпал.

Сердце у сына в груди повернулось, и, спершись, дыханье