Unknown - i e8c15ecf50a4a624

«Министерский» кризис кончился тем* что Столыпин остался у власти ценой полной капитуляции перед правы­ми и камарильей, переориентировки с октябристов на на­ционалистов.

27 апреля 1909 г. царь на имя Столыпина издал реск­рипт, где говорилось, что законопроект о штатах морского генерального штаба он не утверждает. Столыпину, вместе с военным и морским министрами, предписывалось в ме­сячный срок выработать правила, разграничивающие сфе­ру компетенции верховной власти и законодательных уч­реждений в делах военного управления, т. е. дать толко­вание 96-й статье Основных законов, трактующей об этом предмете. Уже сам рескрипт означал нарушение Основных законов, так как всякое толкование закона могло проходить лишь в обычном законодательном порядке — через Думу и Государственный совет. Выработанные «Правила 24 ав­густа» означали новое нарушение Основных законов, оче­редной маленький государственный переворот. «По разъ­яснению „правил",— писал В. И. Ленин,— утвержденных без всякой Думы, статья 96 основных законов оказалась сведенной на нет! Штаты военные и морские оказались по этим „правилам" изъятыми из ведения Думы» [460].

В сентябре 1909 г. Столыпин дал нашумевшее интервью редактору провинциальной газеты «Волга», в котором фи­гурировала известная фраза: «Дайте государству 20 лет покоя внутреннего и внешнего, и вы не узнаете нынешней России». Другим тезисом этого интервью, который привлек наибольшее внимание, было осуждение партийного поли­тиканства, направленного на захват прав верховной власти в пользу Думы. И правые и либералы смысл этого интер­вью расценили совершенно одинаково: как отмежевание от своего октябристского союзника. Произошла, по выраже­нию одной газеты, «смена г. Гучкова г. Балашовым». «Смена Гучкова Балашовым». Параллельно и ов связи с «министерским» кризисом развивался кризис октябрист­ского «центра».

В начале 1909 г. во фракции возник так называемый «гололобовокий инцидент». Октябрист Я. Г. Гололобов вы­ступил в заседании Думы против решения фракции при­нять запрос социал-демократов о преследовании профес­сиональных союзов, открыто и демонстративно нарушив

партийную дисциплину. Два заседания фракции, где об­суждался этот вопрос, превратились в настоящую свалку. Скандал кое-как удалась замять, но ненадолго. Вскоре возник другой конфликт по вероисповедным законопроек­там, в результате которого группа октябристов в 11 чело­век во главе с Гололобовым вышла из фракции и образо­вала фракцию так называемых «правых октябристов» (го- лолобовцев).

Следующий конфликт, возникший в апреле 1909 г., т. е. в разгар «министерского» кризиса, был более серьезным. Поводом послужили разногласия по старообрядческому вопросу, но истинная причина лежала глубже. Несколько октябристов во главе с Н. Г. Черкасовым посетили Столы­пина и представили ему список «надежных» депутатов-ок- тябристов, на которых Столыпин мог положиться. Смысл этого визита состоял в том, чтобы договориться со Столы­пиным об организации «центра» из правых октябристов и умеренно-правых. Брат премьера, А. А. Столыпин, член' ЦК партии октябристов и сотрудник «Нового времени», свидетельствовал, что умеренно-правые рассчитывали от­колоть от Гучкова примерно три четверти фракции. В дру­гой статье с характерным заголовком «Вихрь предательст­ва» тот же А. А. Столыпин, не называя ни одного имени, но прозрачно намекая на Родзянко, писал, что под руко­водством последнего во фракции возник заговор против Гучкова, с тем чтобы свалить его. Родзянко для этой цели вошел в контакт с думскими умеренно-правыми и влия­тельными лицами в «сферах». За кулисами, негодовал ав­тор, возникла «ползучая интрига», «возможным обер- иудам давались партийные посулы до надежды на предсе­дательское место включительно» [461]. Гучков и Родзянко от­ветили на эту статью тем, что оба подали в отставку: один — с поста председателя фракции, другой — с поста товарища председателя. После длительных и сложных пре­пирательств, уговоров и голосований конфликт был внеш­не ликвидирован: оба лидера взяли свои отставки обратно, но всем было ясно, что достигнутое соглашение очень не­прочно.

Расколу у октябристов сопутствовал процесс создания новой партии на базе объединения думских умеренно-пра­вых и националистов.

Первым шагом было образование, помимо фракций, партии умеренно-правых. В начале 1909 г. в Петербурге, как писал Изгоев, «пронеслось ,,веяние“, свидетельствую­щее о крушении одной партии и о восхождении новой» [462]. В начале марта «Слово» констатировало: «Бюрократизиро- вание гг. октябристов и дружба с премьером ни к чему не привели, эту позицию заняли по праву гг. умеренно-пра­вые, а разношерстное октябристское большинство вдруг очутилось при пиковом интересе» [463]. В апреле 1909 г. со­стоялось учредительное собрание, на котором был избран комитет во главе с П. Н. Балашовым. Последний произнес речь, главная мысль которой сводилась к тому, что это предварительный шаг: окончательная цель состоит в объ­единении с националистами. Столыпинская «Россия» сразу же дала понять, что умеренно-правым готовится в Думе роль правительственной партии. В октябре умеренно-пра­вые и националисты объединились в одну фракцию. В кон­це января 1910 г. националисты в лице «Всероссийского национального союза» и умеренно-правые окончательно слились в «Партию русских националистов». Основная за­дача была сформулирована как «отпор инородческому за­силью», т. е. была провозглашена политика воинствующего национализма. Лидером партии и фракции был избран Балашов, очень богатый помещик, владелец многих тысяч десятин земли (его отец был членом Государственного со­вета). Никакими талантами он не обладал и был избран на председательский пост именно из-за своего богатства, за то, что он, по меткому выражению одного правого кре­стьянина, «кормил свою партию компотом», т. е. содержал ее на свой счет. Рядом с октябристским «центром» возник и стал действовать в Думе новый «центр», националисти­ческий.