Рязанов Александрович - Барон в юбке

Благодаря своим познаниям и немалому медицинскому таланту, он быстро завоевал уважение простодушных степняков, а после того, как спас жизнь любимой жены хакана Киплыка – главы одного из крупнейших степных кланов – еще и довольно немалое состояние.

С величайшим трудом отпросившись у щедрого и гостеприимного хакана, Лимнуар Ле Кьемно стал готовиться к долгому и опасному путешествию домой – в степях с каждым днем становилось все неспокойней.

Практически перед самым отправлением, все его планы нарушило нападение на становище клана Киплык нукеров новоизбранного Каган-Башки – Хази-бея.

Вдвоем с младшим сыном Хакана Киплыка – Кароки, Ле Кьемно ускользает от преследования, но только для того, чтобы проделав труднейший путь, быть захваченным по подозрению в шпионаже уже буквально на пороге собственного дома.

Гулльская одежда и юный гулль-спутник в нетрезвых глазах халдейского мытаря-кордонника, оказались достаточно веским поводом для того, чтобы схватить и заточить подозрительного преворийца в наспех оборудованную тюрьму.

Так магистр преворийского университета превратился в простого заключенного – первого из многих десятков узников холодного подземелья, наспех переоборудованного из обычного хлева. Днем наиболее крепких пленников гоняли на каторгу – валить лес, копать рвы и ловушки на обходных тропах вдоль Тракта, устанавливать дорожные вилки и засеки – не сразу проедешь, – на самом тракте. Кримлия готовилась к нашествию гуллей, не брезгуя заодно и нажиться на горе соседа.

С приближением осени условия содержания плененных фронтирцев стали вовсе невыносимы – невиданный ажиотаж спроса на продукты, которые, в преддверии грядущей войны, вовсю припрятывались прижимистым крестьянством, повлек за собой сильное урезание и так мизерных паек заключенных. В конце концов, дошло до того, что всех рабов просто загнали, как скотину, в хлев и буквально оставили там умирать от голода и холода.

Ватага блотян, неожиданно возникшая невесть откуда, из самой гущи дебрей Чертолясья, состоящая сплошь из представителей вымершего, по всеобщему мнению, еще двадцать лет назад до ноги от чумы народа, была словно ниспослана волей благих богов, дабы даровать им волю.

Проведшие, некоторые уже более полугода, в темнице, и отчаявшиеся было увидеть когда-нибудь солнце, страдальцы были освобождены дружинниками новоявленного блотского лана – Ассила Ле Грымма.

Сам Ле Грымм – личность еще более загадочная, чем его дружина.

По гуляющим среди самих кметей слухам, лан Ассил Ле Грымм Чернолясский и вовсе являлся невесть откуда взявшимся наследником и последним представителем населявшего когда-то Фронтиру народа – рушики, что, впрочем, сам володарь как не отрицал, так и не опровергал, но от его появления в тех местах явно попахивало мистикой, если не дьявольщиной.

Объявившийся прямо из глубины непроходимой чащи в сопровождении пятерых детей из знатных фронтирских родов, этот безвестный авантюрист каким-то путем покорил сердца тамошних жителей. Узнав, что в затерявшейся среди лесов колонии блотянских беженцев нет покровителя – рурихма, он, ссылаясь на свое якобы благородное происхождение, взял их под свою опеку. Теперь, приняв присягу от жителей того края, этот человек является, по сути, единственным законным владельцем всего Чернолесья – бароном Чернолясским.

Энергичный сверх меры, он быстро сколотил довольно сильную дружину из молодых парней и теперь планомерно громит разбойные логова кримлийских стражников вдоль Фронтирского Тракта.

Больше недели после прибытия первого каравана беженцев, по Тракту каждый день прибывали ободранные, искалеченные, смертельно уставшие существа, здорово смахивающие на оживших навей. Этих несчастных вызволили из цепких лап ‘сборщиков податей’, кмети неуловимого барона.

Едва оправившийся от сильнейшего истощения, Лимнуар Ле Кьемно, собрав среди обитателей форта и окружавшего его лагеря всех, мало-мальски знакомых с медициной или знахарством, организовал, с молчаливого одобрения коменданта, в одной из башен настоящий госпиталь. Собрав в нем сильную команду лекарей и знахарок, он поставил там главной боевую бабищу со звучным, аки иерихонская труба, голосом и истинно ланскими габаритами крепко сбитого и рыхлого, не смотря на длительное недоедание, тела. Сия дородная дама являлась Посвященной жрицей Дажьмати, и, следовательно, отличной повитухой, акушеркой, и педиатром.