Unknown - Бернард Корнуолл

- Не сомневаюсь в этом. Все мои лучшие агенты нервничают. Лишь дуралеи не чувствуют страха перед опасным дельцем вроде тайного похода на Юг.

Шотландец выпрямился и недоумённо прислушался. Где-то далеко громыхали пушки.

- Это канонада? – спросил Пинкертон, - Или опять гроза?

Он подошёл к окну и широко его распахнул. Пушечная пальба раскатисто гремела вдали, затихала и усиливалась, поддержанная новыми батареями.

- Может, пушкари тренируются? – с сомнением предположил Пинкертон.

- Дайте мне коня, и я мотнусь посмотрю. – вызвался Натаниэль.

Старбаку до зарезу требовалось побыть одному, чтобы собраться с мыслями и решить, что делать дальше теперь, когда его покровитель отдал Богу душу. Ему представился д’Эмон, лежащий на кровати с ехидной усмешкой на мёртвых устах в ветхом, рассыпающемся от старости и сырости доме. Возможно, седой оставил записку, выгораживающую Старбака? Почему-то Натаниэлю это казалось маловероятным, и его продрал, несмотря на жару, холодный озноб.

- Возьми мою лошадь. – предложил Джеймс.

- Но к шести будь здесь, как штык. – предупредил Пинкертон, - В шесть придёт парень, который перевезёт тебя через реку.

- К шести, так к шести. – кивнул Натаниэль и, томимый страхом и неопределённостью, побрёл в конюшню.

Пинкертон занял его стул и занялся остатками курицы:

- Славный юноша у тебя брат, Джимми. Славный, только очень уж чувствительный.

- Всегда этим отличался. А табаком с алкоголем усугубляет природную слабость своей нервной конституции.

Пинкертон лукаво ухмыльнулся:

- Я ведь ими тоже не пренебрегаю, Джимми.

- Вы – крепко сложены, сэр, а мой брат субтилен. Такие люди, как мы с вами, сэр, страдают от болезней печени, почек, желудка. Такие же, как мой брат, склонны к заболеваниям нервического характера. Он в этом похож на нашего отца.

- Эх, здорово быть образованным. – позавидовал Пинкертон с набитым ртом, не обращая внимания на звуки канонады, - А вот моя бабушка, царство ей небесное, часто говаривала, что нет на белом свете хворобы, которую не излечил бы глоток доброго виски. Ты с ней, возможно, не согласишься, Джимми, но она прожила долгую жизнь и на здоровье не жаловалась.

- Почему же не соглашусь? – хмыкнул Джеймс, - Ни один разумный человек не станет отрицать целительную силу спиртного, но прискорбно, когда его хлещут, как воду.

- Ты имеешь в виду брата?

Джеймс вздохнул:

- Нат – заблудшая душа. Он свернул не на ту дорожку и слишком долго по ней прошёл, прежде чем одумался. Теперь ему придётся долго идти в обратном направлении и лишь тогда ему откроется путь к спасению.

- Ну да, ну да. – пробормотал Пинкертон.

Он не любил, когда его начальника канцелярии прошибало на проповеди. При этом шотландец отдавал себе отчёт, что редкие приступы душеспасительной словоохотливости Джеймса – невеликая цена за тот идеальный порядок, который майор Старбак навёл в делопроизводстве службы.

- Мы можем помочь Нату утвердиться на истинном пути, сэр. – продолжал Джеймс, - Он будет нелишним на должности у нас в бюро, сэр. Персонала нам катастрофически не хватает. Туда хотя бы взгляните!

Он ткнул пальцем в сторону груды неразобранных телеграмм.

- Пусть смотается в Ричмонд, - сказал Пинкертон, - и подумаем над этим. Обещаю.

Шотландец повернулся к окну и нахмурился:

- Что-то артиллеристы чересчур разошлись. Уж не затеяли южане наступление?

- Мы бы знали, сэр. – дёрнул плечом Джеймс.

За несколько дней до наступления со стороны противника начинали перебегать дезертиры, приносившие весть о готовящейся операции, но последние пару суток никто линию фронта, установившуюся между двумя армиями, не пересекал.

- Ты прав, Джимми. – Пинкертон опять склонился к тарелке, - Может, на канонерках муштруют орудийные расчёты. Ничего, скоро мы будем располагать самой точной и подробной информацией о намерениях врага.

Он углубился в передовицу джексонвилльского «Рипабликэна» недельной давности, хвастливо повествующую об очередном «прорывателе блокады», обведшем вокруг пальца военные суда северян у южнокаролинского побережья. Судно привезло ткани из Генуи, французскую обувь, британские капсюли, малайскую гуттаперчу и одеколон.

- На кой чёрт южанам одеколон? – изумился Пинкертон, - В какой отрасли военной промышленности они собираются его применять?

Джеймс не ответил, сосредоточенно поглощая бекон с хлебом.

Дверь распахнулась от хорошего пинка, и в комнату влетел высокий полковник с суровой физиономией. Его форма и сапоги были обильно заляпаны дорожной грязью, свидетельствуя, что полковник скакал верхом издалека.