Admin - i 1cdedbafc07995a6

Поравнявшись с друзьями, я, наконец, могу видеть, что привлекло их внимание. В дальнем углу офиса, противоположном тому, откуда я с таким трудом выковыривал Женю ночью, стоит еще один стол, представляющий собой столешницу, установленную на опорное основание из двух тумб с выдвижными ящиками. Боковые просветы стола закрыты одеялами спальника, наброшенными сверху. Получилось что-то вроде халабуды, которые мы с братом не раз строили в детстве. Внутри халабуды кто-то есть -- это чувствуется по шевелению матерчатых стенок.

-- Он там? -- задаю вопрос, ни к кому конкретно не обращаясь.

Мне отвечает Михась:

-- Да. Как только начало светать, он встал, забрал спальник и устроился под столом.

-- Почему сразу меня не разбудили?

-- Хотели дать тебе чуть-чуть отдохнуть. Он же никого не трогал, построил себе домик и залез туда. Потом уснул, мы слышали, как он храпит. А пять мину назад проснулся и давай тебя звать.

Звучит ужасно. Как будто мы говорим о каком-то диковинном домашнем зверьке.

-- А сейчас чего не зовет?

-- Ну, мы сказали, что ты подойдешь... -- тут Михась запинается, неуверенно глядя на меня: -- Ты же подойдешь?

-- Ебанутый вопрос -- конечно, подойду.

Неожиданно я понимаю, что боюсь. Боюсь узнать, что ждет меня за стенкой этой халабуды. Или кто...

Поколебавшись секунду, делаю первый неуверенный шаг.

09:25

-- Женя? Ты тут?

-- Да, тут.

Голос, вроде бы, нормальный. Обычный. Немного приглушенный матерчатой перегородкой, но я узнаю его.

У меня чуть отлегает от сердца.

-- Можно я приподниму одеяло?

-- Нет, нельзя.

Следует подкатываться аккуратно, неспешными волнами.

-- Могу я узнать, почему?

-- Свет режет мне глаза.

Можно было догадаться. Я ведь помню, как он шарахался от луча фонаря.

-- Хорошо. Тогда разреши мне залезть к тебе.

Пауза. Он напряженно размышляет. Потом:

-- Максим... я ведь нормальный.

-- Я знаю. Я это знаю. Можно мне войти?

Вместо ответа одеяло чуть приподнимается, как бы приглашая меня пролезть в образовавшуюся щель над полом.

Опустившись на четвереньки, я залезаю в нашу первую халабуду, построенную спустя семнадцать лет после возведения последней.

09:30

Внутри жарко и душно, и я не сразу понимаю, что причиной тому сам Женя. Брат источает тепло, как батарея. Чуть позже я узнаю, что его нормальная температура тела теперь равна сорока градусам, пульс в покое превышает сто ударов, частота дыхания как минимум вдвое больше обычной. И этот новый запах его кожи -- резкий, отталкивающий.

"Запах вируса..."

Однако сам Женя выглядит куда лучше, чем ночью. В полумраке халабуды я все же могу разглядеть его черты. Он все еще очень худ, но уже не напоминает постояльца концлагеря. Костлявое, иссушенное лицо снова округлилось, кожа набрала влаги и посвежела, с губ сошла лихорадка, а глазам вернулась ясность. А еще в них поселился блеск, которого доселе там не было. Так блестят глаза наркоманов или безумцев. Если бы не этот блеск, его облик почти ничем не отличался бы от привычного.

-- Как себя чувствуешь?

Женя смотрит на меня настороженно, словно ожидает, когда же я, наконец, оттолкну его и с воплями ужаса брошусь вон из халабуды. Поняв, что делать этого я не собираюсь, осторожно отвечает:

-- Хорошо. Даже очень.

-- Вот как? И ты совсем не помнишь, что было ночью?

-- Почти ничего. Я помню, что говорил с тобой. Кричал и куда-то бегал...

-- Бегал? Ну... можно и так сказать. А как вообще состояние? Что-нибудь болит?

Женя отчаянно мотает головой:

-- Я же говорю, чувствую себя отлично! Ничего не болит, сил хоть отбавляй. А еще я пиздец, ну просто пиздец как хочу жрать!

Немного ошарашенный таким заявлением, я не сразу нахожу что ответить.

-- Ну, пожрать у нас найдется. Но сначала тебе придется выйти отсюда.

-- Ну-у, не хочу, -- в голосе брата капризный ребенок. -- Принеси мне еду сюда!

-- Нет, так не пойдет. Мы же не сможем таскать тебя повсюду в твоей халабуде, как в паланкине.

-- Но свет режет мне глаза, сильно режет! Ничего не вижу, все слезится, двоится. И как-то... шумит.

-- Шумит?

-- Ну, да. В голове. Это, наверное, из-за лекарства?

Возможно. Но я, почему-то, склоняюсь к другой точке зрения. И она вряд ли понравится Жене.

-- Вполне вероятно, -- уклончиво отвечаю я. -- Но тебе надо привыкать к своему новому состоянию. Если не хочешь провести здесь остаток жизни, придется перебороть свою светобоязнь.

С полминуты Женя размышляет над моими словами.

-- Хорошо, Максим. Давай попробуем.