Admin - i bea48bc5b4563f46

А ну-ка, громче песню пой!

Пускай от страха враг трясется,

За вечный мир идем мы в бой -

Родная вигия прорвется!

Граната театрально вскинул руку, и холл взорвался аплодисментами и восторженными воплями. Его толкали в бока, звонко шлепали по бритой голове, совали в лицо бокалы и предлагали ехать вместе с переселенцами в горы и ежевечерне выступать с сольными концертами. Он вновь было взялся за гитару, но оказалось, во-первых, что пальцы не желают его больше слушаться, а во-вторых, в холл нагрянули гарды. Их зеленая униформа ассоциировалась с лужайками, на которых так хорошо лежать, глядя в небо и дожидаясь, когда прекратит кружиться голова, но речи их были весьма суровыми. Гарды категорически заявили, что холл не место для пьянок, и предложили всем немедленно убраться отсюда - или возвращаться в кабак, или расходиться по каютам. Гардов попробовали угостить самогоном, но они отказались, и участникам веселой посиделки не оставалось ничего иного, как очистить этот уютный уголок от собственного присутствия. Тем более, что один из этих крепких серьезных парней в зеленом заявил: круглохвостки вполне могут принять выдыхаемые алкогольные пары за отравляющие вещества и поменять окраску. Что случится дальше, было вполне очевидно. Аппаратура наблюдения за пернатыми поднимет тревогу, завоют сирены, начнется суматоха, паника и прочий трам-тарарам. А кому это нужно? А если перепуганные пассажиры начнут массовое бегство в открытый космос на спасательных шлюпках? Вылавливай их потом по всей планетной системе...

В общем, народ начал расходиться, кроме тех, кто крепко-накрепко уснул в креслах. Гранату тот самый Колян-Толян, обладающий, видимо, иммунитетом к самогону, потащил было назад, в кабак, но файтер нашел в себе силы отказаться. Нагрузки отпускного периода все-таки давали о себе знать, и Мхитарян был очень не прочь завалиться на ложе - теперь уже в одиночестве, без партнерш - и поспать. К тому же до Амазонии оставалось не так уж и много, а в космопорте ему надлежало быть в более-менее адекватном состоянии и следить за Годзиллой. Поэтому Граната вручил гитару переселенцу и побрел по коридору в другую сторону от кабака, к своей каюте.

Он тут же забыл, что остался в одиночестве и, глядя себе под ноги и изо всех сил стараясь не упасть, счел нужным что-то такое растолковать мнимому собеседнику:

- Ну да, понимаю... глупо спать, когда вся наша жизнь сон... Понимаю... Один, помнится, мне говорил... Или это я ему говорил?.. "Мы созданы из вещества того же... что наши сны... И сном окружена... вся наша маленькая жизнь..." Ха! - Мхитарян хотел хлопнуть себя ладонью по лбу, но промахнулся и угодил по носу. - Не мог он мне говорить, блип! Это же Шекс... Шекспир!.. А может, точно, это я ему сказал?.. Ну что, мол, брат Шекспир... Я тебе как поэт поэту...

Пройдя еще несколько трудных шагов, Граната забыл о воображаемом собеседнике. Он с пьяной решительностью рубанул рукой воздух и с трудом сумел удержать себя в относительно вертикальном положении.

- Но! Спать-то все равно нужно! Спят бартынги и слоны... Хошки, вигио-оны... Все всегда спать должны... после вы-пи-во-на...

Бормоча все это, Гамлет добрался до своей каюты. Нашарил в кармане пластинку ключа и, покачиваясь как влево-вправо, так и вперед-назад, с третьей попытки открыл дверь. В каюте тут же зажегся свет. Мхитарян шагнул туда.

- Ф-фух... - облегченно выдохнул он. - Добрался до базы...

Второго шага он сделать не успел. Зато успел почувствовать, как ему сдавили сонную артерию - и каюта очень быстро сменилась темнотой, в которой угасли все мысли.

* * *

В ноздри ударил едкий запах, от которого загудело в голове, и Гамлет Мхитарян с трудом открыл глаза. Он по-прежнему чувствовал себя крепко выпившим, видел только какие-то пятна перед собой и не в состоянии был определить, что это такое.

- Очнулся, носяра лавлийский? - Знакомый голос прозвучал вполне дружелюбно, однако Граната от этого голоса стал гораздо менее пьяным, и самогон в желудке вмиг превратился в лед.

Он хотел протереть глаза, но понял, что не может, и дело тут было вовсе не в том, что руки его не слушаются. Руки-то и хотели бы послушаться, но толку от них было мало. Как и от ног. Он, в свитере, джинсах и ботинках, лежал на левом боку, на собственном ложе, повернувшись лицом к каюте. В весьма неудобной позе, потому что руки его находились за спиной и были, вероятно, перетянуты такой же липкой лентой, как и ноги. Кресло было выдвинуто на середину каюты, и в нем, положив ногу на ногу, сидел Годзилла. Его нэп стоял на полу рядом с креслом. Темнокожий верзила похлопывал себя по колену поблескивающим прямоугольником инки. Если принять во внимание его определение "носяра лавлийский", которое, несомненно, относилось к носатому уроженцу планеты Лавли Гамлету Мхитаряну, то не составляло особого труда догадаться, что инка извлечена из кармана новенькой, цвета морской волны куртки этого самого Мхитаряна. Потерявшего всякую бдительность и вляпавшегося по самые... по самое... по самую... Граната даже не мог подобрать слова для точного определения своего теперешнего положения. Опять же, не нужно было иметь уникальные мозги, чтобы понять: Юрий Гальс присутствовал в холле или где-то рядом, слышал, что болтал пьяный придурок Гамлет - именно так сейчас, в припадке самобичевания, охарактеризовал себя Мхитарян, - и песенку залихватскую тоже слышал... И все понял. Ну, а если сомневался, то инка означенного пьяного придурка Гамлета развеяла остатки сомнений. Пошел следом, нажал на нужную точку - и вот он, беспомощный лавлийский носяра, лежит, как последняя хошка, и можно делать с ним все что угодно...