Анас Згхиб - Конец советского человека

Однако на протяжении большей части временного пространства, которое занял Советский Союз, большинство населения с энтузиазмом думало о том, как построить коммунизм, как построить лучшее общество, как построить лучшего человека. Это не было задачей номер один. Естественно, советский человек в очереди за колбасой или за ботинками не думал о том, как его стояние в очереди соотносится со строительством коммунизма. Это всегда было задачей номер три или четыре. Несмотря на то что это выглядит сейчас несколько смехотворно, идеологическая составляющая постоянно присутствовала в жизни советского человека. Она была ему где-то комфортна, где-то некомфортна; тем не менее с этим жили. Сейчас это сложно представить. Вообще отсутствие официальной идеологии – это самое важное, что случилось со всем советским и российским обществом за последние 30 лет. Эта пустота пытается периодически чем-то заполняться, но тем не менее пока это место никто не занял.

В ХХ веке русские столкнулись с еще одной интересной для социолога или политолога вещью. Советская власть, придя к рычагам управления обществом, в значительной степени случайно, хотя и имея в виду что-то вроде этого, построила тоталитарное общество.

Мы можем привести, наверное, десяток примеров обществ, которые более-менее подходят под определение тоталитарного. Тем не менее до сих пор какого-то единого определения того, что такое тоталитаризм, не существует. Я для себя определяю это достаточно просто: тоталитаризм – это до некоторой степени сингулярность. Он появляется в тот момент, когда люди пытаются строить жесткое авторитарное общество на каких-то идеологических основах и вдруг выясняют, что у них получилось на два порядка лучше, чем они хотели. Вот мы давили, давили общество с тем, чтобы оно было хорошим, с тем чтобы все улыбались, и тут всем почему-то внезапно понравилось, все стали делать ровно так, как вы хотите, и хоровое пение, которое раньше звучало нестройным, вдруг вошло в какой-то в резонанс с небесными сферами – и зазвучало.

Это общество насилия. Но общество меньшего по сравнению с авторитаризмом насилия. Тоталитаризм по сравнению с жестким авторитаризмом – это общество, которое внезапно перестало сопротивляться и сказало: «Ну ладно, хрен с вами, будем строить коммунизм».

Когда этот момент произошел в истории СССР – сложно сказать. Есть ощущение, что это случилось во временно́м отрезке между 1923 и 1927 годом, когда то, что было военной диктатурой большевиков, спорной идеологической доктриной, внезапно превратилось в то, что все остальные одобряют и считают, что по-другому жить невозможно. После этого все выдохнули и начали строить совсем другое общество.

Это совсем другое общество достигло своего идеологического пика, видимо, в 1949 году. Это большой сталинский стиль. В этот момент оно внезапно обнаружило свойства русской империи непонятно почему, никто не предсказывал, что из этого вылезет русская империя, однако вот вылезла.

После чего она дала еще один прекрасный всплеск в 1960-е годы, который мы знаем по имени Юрия Гагарина и по народному энтузиазму по поводу будущего строительства коммунизма. Коммунизм должен был быть построен к 1980 году. Большая часть населения верила, что коммунизм – это то, что в настоящий момент строится. В 1970-е годы, конечно, тоталитаризм в России начал исчезать, это судьба практически всех тоталитаризмов. Тоталитаризм – чрезвычайно прочное и устойчивое явление, но исчезает он сам по себе. А потом было ощущение общества 1971–1978 года, когда после того, как мы полетели к звездам, внезапно выяснилось, что здесь, на Земле, пространство застроено панельными пятиэтажками, вокруг которых ходят какие-то колхозники и не знают, что сие есть. Это же ужас.

Русское, оно же советское, оно же российское общество проделало самый необычный фокус, который вообще проделывали общества в таких ситуациях. Оно построило себе некий субститут того, что на Западе называется гражданским обществом. Оно построило между населением внутреннюю систему горизонтальных связей, не очень сильно зависящих от властной структуры.

Как ни странно, это был момент, когда партия отделилась от остального народа. Кто такие коммунисты? Это какие-то люди, которые чем-то загадочным занимаются в горкоме. Мы не знаем, кто такие коммунисты, у нас здесь совсем другое общество. Новые советские люди ездят по стране, вкалывают в этой стране. Они каждый день находят компромисс с официальной идеологией. Они каким-то сложным образом взаимодействуют с властными структурами. Иногда нехотя сотрудничая с ней, иногда, напротив, глухо отрицая ее.