Array Коллектив авторов - Альманах «Истоки». Выпуск 12

Слова желанные, слова несмелые,
Слова заветные, слова прекрасные».
Завяли-высохли ромашки белые,
И стали чёрными гвоздики красные.

Июнь сорок пятого года,
Москва. Белорусский вокзал.
«Хорошая нынче погода» —
Ей кто-то негромко сказал.
«О, Господи! Ваня! А я-то…» —
И хлынули слёзы ручьём.
А Ваня глядит виновато.
И были, кто знает, о чём

Слова желанные, слова несмелые
Слова заветные, слова прекрасные.
Цвели улыбками ромашки белые,
В слезах от радости гвоздики красные!

В той войной оставленном позаросшем рву
Для тебя, любимая, я цветов нарву
Разноцветных полевых: белых, жёлтых, голубых.
Для Тебя, любимая, я цветов нарву.
Здесь далёким летним днём шёл жестокий бой.
Боя не было бы – нас не было б с Тобой.
Это я теперь пою
Сыну баюшки-баю.
Боя не было бы – нас не было б с Тобой.
Я хочу, чтоб никогда наш любимый сын
Не слыхал ни свиста пуль, ни разрывов мин.
Только скрипки сладкий звук
Да дождя по крыше стук.
Не слыхал ни свиста пуль, ни разрывов мин.
А ещё скажу, мой друг, жажду от души
Увидать, что младший внук стал совсем большим,
Что красив он и здоров,
Что запахан старый ров.
Увидать, что младший внук стал совсем большим.
В той войной оставленном позаросшем рву
Для тебя, любимая, я стихов нарву
Про часов старинных бой,
Про детей, про нас с Тобой.
Для Тебя, любимая, я стихов нарву…

В большой довоенной квартире —
Из окон Арбат и «Вахтангов» —
Дом, кажется, тридцать четыре,
Звучали любимые танго.
Цветы на полях крепдешина,
Пикейные белые брюки.
За окнами шаркают шины.
До плеч обнажённые руки.
В углу – патефон, и пластинка поёт,
Минутную близость дарует:
«Брызги шампанского», «Дождь идёт»,
«Твоя песня чарует».

В пропитанном кровью санбате
Ползком из горящего танка —
Плечистый красавец с Арбата,
Любивший и помнивший танго.
Почти что девчонка, сестрица —
Волшебные добрые руки —
Танкиста – две шпалы в петлицах —
У смерти взяла на поруки.
Минутная близость, а время не ждёт
И жизни для смерти ворует.
«Брызги шампанского», «Дождь идёт»,
«Твоя песня чарует».

Дождливый июнь в Загорянке.
Читаю про Радду и Данко.
Здесь дети крутивших баранку,
Пилотов, водителей танков.
Нарядные платья из ситца,
Сандали, штаны из сатина.
И те, кто успели родиться
У тех, кто шагал до Берлина,
Танцуют. И та же пластинка поёт,
А кто-то в саду озорует.
«Брызги шампанского», «Дождь идёт»,
«Твоя песня чарует»…

Прощальный луч весеннего заката
Запутался в проснувшейся листве.
Кто помнит ту землянку в три наката
На хуторе заброшенном в Литве?
Нахлынули волной воспоминанья,
И их не заглушил морской прибой.
Нахлынули волной воспоминанья
О том, как мы ушли в последний бой.
Ушли, чтоб никогда не возвратиться,
Чтоб жизнь сюда пришла за нами вслед,
Чтоб наши имена и наши лица
Забылись через пять десятков лет;
Чтоб правнук ленинградца-кавторанга,
Сражённого осколками в висок,
Увидеть смог красавицу-Палангу,
Где солнце, море, сосны и песок
В июльскую полуденную пору
Струят неповторимый аромат.
А прадед гнал взашей фашистов свору,
Пока его товарищ-автомат
До самого последнего патрона
Не расстрелял в бою последний диск.
Сосны, снарядом срезанная, крона
Издав истошный крик, а может, визг,
Накрыла кавторанга жгучей хвоей,
Навечно запечатала в песок.
Другой снаряд летел, по-волчьи воя.
А правнука звенящий голосок
Под мерный мирный рокот волн прибоя
Летел над полосой песчаных дюн:
– А что всего важнее для ковбоя?
А кто такая птица Гамаюн?

Двери открыл навстречу
Отзвук далёких лет.
В комнате славы вечной
Яркий зажёгся свет.
Как же могло случиться?
Столько померкло глаз!..
Наших героев лица
Молча глядят на нас.
Куников и Ходенко,
Лётчики и врачи…
Вот Мурадян, Шульженко…
Сердце сильней стучит.
Подвиг Новороссийска,
Помощь Геленджика, —
Будут с тобой, Россия,
В памяти. На века…
Мирно под небом синим
Жизни текут года.
Скажем тебе: «Спасибо,
Славной страны, солдат!»