Array Коллектив авторов - Казанский альманах 2019. Лазурит

– Что бы это могло значить?! – недоумённо восклицали дамы.

– Разве вы не разгадали его игры? – заговорщицки шептали другие. – Этот вызов на дуэль, честь мадам Пушкиной на кону, Жорж жертвует собой…

– Ах, милый Жорж! Бедный, влюблённый мальчик, как это романтично, пожертвовать всем ради дамы сердца!

Веера без устали летали над бурно вздымавшимися грудями, дамы закатывали глаза, спешили сообщить подробности вновь прибывшим, общество, казалось, занимала только эта новость, затмившая все прочие. Один лишь Пушкин усмехался и не верил в неожиданную влюблённость молодого барона и тем более в его женитьбу. Он с мрачной решимостью ожидал конца отсрочки и почти не слушал Жуковского, который забрасывал его письмами, желая предотвратить дуэль. «Но, ради бога, одумайся. Дай мне счастие избавить тебя от безумного злодейства, а жену твою от совершенного посрамления».

В день, когда заканчивалась отсрочка дуэли, у Карамзиных праздновали день рождения старшего сына Андрея. Пушкины были приглашены, как и большинство друзей семейства. Владимира Соллогуба за столом усадили рядом с Александром Сергеевичем. За праздничной трапезой вели весёлый разговор с остроумными шутками, и вдруг Пушкин склонился к Владимиру, быстро произнеся:

– Ступайте завтра к д’Аршиаку. Условьтесь с ним только насчёт материальной стороны дуэли. Чем кровавее, тем лучше. Ни на какие объяснения не соглашайтесь.

Остолбеневший Соллогуб не знал, что и ответить, а поэт, как ни в чём не бывало, вновь поддержал очередное занятное воспоминание за столом. Графу Владимиру хотелось объясниться, но сам тон Александра Сергеевича не допускал никаких возражений.

Вечером приглашённые лица съезжались на раут к австрийскому посланнику графу Фикельмону. Дамы облачились в траурные платья по случаю смерти французского короля Карла X, но Катерина Гончарова явилась в белом платье, как подобало невесте, и открыто кокетничала с Дантесом. Пушкин приехал позже всех и без жены. Елизавета Михайловна Хитрово, приходившаяся тёщей Фикельмону, бросилась к Александру Сергеевичу. Экзальтированная особа, несмотря на солидный возраст, любила показывать свои плечи и щеголять глубочайшим декольте, за что среди друзей носила прозвище «Лиза голенькая». Но сегодня она прикрылась траурной накидкой, столь непривычной для неё. Г-жа Хитрово была в числе тех, кто получил пасквиль на семью Пушкина, и на правах искреннего и преданного друга переживала за милого её сердцу поэта.

– Вы без Натали, мой дорогой, – торопливо проговорила она, беря Александра Сергеевича под руку, – как бы это не вызвало лишние толки. Уже со среды я в таких расстроенных чувствах! А мадемуазель Гончарова в белом платье, и Жорж от неё не отходит, говорят о близкой свадьбе, правда ли это, мой драгоценный Александр Сергеевич?

Пушкин покосился на добродушное, полное лицо Елизаветы Михайловны, так напоминавшее внешний облик её знаменитого отца – фельдмаршала Кутузова. Ныне он даже в словах ближайших друзей с болезненностью угадывал замаскированное любопытство, а порой и скрытую насмешку. И в ней, давней своей поклоннице, привязанной к нему фанатичной любовью, заподозрил желание к иронии. Наверно, и сама Елиза, как он часто называл Елизавету Михайловну, считала его ревность смешной и беспочвенной, особенно сейчас, когда француз заговорил о чувствах к Катрин. Почему же никто не видел в этом фарса, пьесы, разыгрываемой обоими Геккернами, насмешки над его Наташей?! Он решительно направился к свояченице и, демонстративно не замечая Дантеса, потребовал от неё покинуть раут вместе с ним…

Катрин рыдала в своей комнате, сёстры пытались остановить её истерику, но лишь натыкались на упрёки и обвинения.

– Вы все мне завидуете! Жорж любит меня, хочет жениться, но вы все противитесь! А твой муж, Таша, он поступает хуже всех. Зачем, скажи, зачем он вёл себя у Фикельмонов так отвратительно?!

– Катенька, – Натали присела на край постели, – мы желаем тебе только добра. Месье Дантес он… его намерения кажутся несколько странными.

– Ах, отчего же?! Не потому ли, что ты продолжаешь считать его своим поклонником?

Наталья Николаевна нахмурилась, каждое слово давалось ей с трудом:

– Катенька, послушай, Жорж – человек без чести, я не рассказывала вам с Азей, но он шантажировал меня, хотел, чтобы я отдалась ему, говорил, что иначе покончит с собой. И вдруг, не прошло и двух недель, заговорил о женитьбе на тебе. Кому он лгал – тебе или мне?