Журнал «Знание-сила» - Знание-сила, 1998 № 07 (853)

Время ревнителей востребовало натуры и характеры типа Никона, но тому обстоятельству, что время выбрало именно Никона, история во многом обязана заурядному Случаю.

В конце двадцатых годов священник Никита (будущий Никон) в один год теряет трех своих сыновей. Можно представить себе, как страдал Ни кон-отец. Но вот что интересно: для него — это знак свыше. Он уговаривает жену уйти в монастырь, а сам отправляется в Анзерский скит близ Соловков. Внутренняя мистическая предрасположенность и трагическая случайность, столкнувшись, высекли искру, от которой через два десятка лет запылает раскол. Разумеется, не одна «никоновская искра» палит раскольничьи гари, и все же сколько случайностей, непредвиденных обстоятельств, из которых слагается судьба человека и история страны! Не случись такого несчастья, не оборвись нити, связывающие его с миром, кто знает, как повернулась бы жизнь скромного священника?

Это лишь один пример Случая. Но ведь есть еще характер и время. Особое, после Смуты.

Бог приберегает Никона. Но для чего? В чем главная тема его жизни?

Будущий патриарх не сразу находит ее. А она, вопреки расхожим представлениям, вовсе не сводилась к церковной реформе. Пройдет немного времени, и Никон на вопрос, как молиться — трех- или двухперстно, с удивительным равнодушием ответит: молитесь, как хотите! Это- то после того, как по слову патриарха сторонников двухперстного знамения безжалостно рассовывали по монастырским узилищам!

Никона волнует иная тема — зашита священства от наступления светской власти. Соборное Уложение и созданный в 1649 году Монастырский приказ изымали в пользу государства целый комплекс прав, ранее принадлежавших церкви. Ущемление прав оборачивалось серьезными финансовыми потерями. Но Никона более тревожит перераспределение власти духовной в пользу власти светской. Думаю, даже в самых страшных снах своих он едва ли видел, как церковью примутся управлять согнанные в Синод чиновники в рясах. Однако пророчески чувствовал: случившееся — лишь начало, разрушающее гармонию симфонии двух властей. И с этим надо бороться.

Однако Никон не был бы Никоном, ограничься он лишь борьбой за принцип. Он слишком честолюбив, слишком лидер, чтобы остановиться на этом. В священстве его интересует прежде всего тема патриаршества, в патриаршестве же — он сам. В итоге принцип и личные амбиции так неразделимо переплетаются, что оставляют всего один вариант будущего — торжество Никона или крах. Но торжество священства в условиях формирующегося абсолютизма уже невозможно. Остается крах.

А.Д. Кившенко. Патриарх Никон предлагает новые богослужебные книги. Начало раскола 1654года

«Крепкостоятельно» и непривычно ведет себя Никон в дни новгородского мятежа 1650 года. Его поведение сильно отличается от того, что довелось увидеть Алексею Михайловичу двумя годами ранее, в московский «гиль» 1648 года. В Кремле тогда поселился великий страх, и все пребывали «в кручине одва живы». Никон же не оробел и осмелился противостоять бунтовщикам. 17 марта, в день царских именин, он пропел гилевщикам анафему В ответ новгородцы ударили в набат и вломились на митрополичий двор. Никон их встретил грудью и не испугался даже побоев, хотя били свирепо и подло — ослопьем и каменьями, упрятанными в шапки. Так по крайней мере излагал события сам митрополит в послании, адресованном царскому семейству Когда же в город пришел с карательным отрядом боярин князь И.Н.Хованский, Никон, презрев побои, выступил в роли истинного пастыря и по умолению раскаявшихся новгородцев вступился за них перед государем. Что еще могло произвести впечатление на Тишайшего, как не такая Гроза и не такое Милосердие?

Впрочем, в эти дни Никон успел примерить еще и провидческий венец. В грамотке, адресованной Алексею Михайловичу и всему царскому семейству, Никон поведал о случившемся с ним накануне избиения знамении: митрополит служил заутреню перед образом Спаса и внезапно «увидел венец царским на воздусе злат над Спасовою главою. И помалу тот венец стал приближатися ко мне, и я, богомолец ваш, от великого страху, аки забылся, точию своима очима на тот венец смотрю и свешу перед Спасовым образом, как горит, вижу. И то в разуме помыслил, как тот венец движится, и то в памяти есть, что тот венец собою двигся и пришед стал на моей главе грешной».