Журнал «Знание-сила» - Знание-сила, 1997 № 10 (844)

Но беда в том, что в начале века новые региональные элиты были еще слабы, неразвиты, незрелы, таким же был и их федерализм. Сползание этих элит к национализму и сепаратизму было практически неизбежным.

Семьдесят лет ускоренной модернизации советского периода, казалось бы, должны были все изменить. Мощные промышленно-городские региональные комплексы СССР восьмидесятых выглядели органическими частями единого целого, и никакие региональные элиты не могли быть однозначно заинтересованы в разрыве этого целого.

В самом деле, какие преимущества сулил распад Союза, скажем, республикам Закавказья и особенно Центральной Азии?

Модернизация в Закавказье и Средней Азии зашла достаточно далеко, чтобы вызвать к жизни средние городские слои, способные отстаивать свои интересы, связанные в основном с современными устремлениями экономической, политической и культурной жизни. Но эти слои здесь все еще были немногочисленны и неразвиты, во многом маргинальны. Их подъем происходил на общем кризисном фоне. Порожденный модернизацией внутренний кризис традиционных закавказских и среднеазиатских обществ разрастался, социокультурные силы поляризовались, их противостояние усиливалось. Все это порождало противоречивые тенденции социальной динамики.

С одной стороны, конкуренция за новые социальные статусы заставляла наиболее активные слои коренного населения перенимать многие черты образа жизни и идеологии «колонизаторов», в них быстро увеличивалось число проимперски настроенных «западников», русофилов, «коммунистов» (парадоксальным образом часто эти понятия выступали как тождественные). Они ощущали положительные стороны развития в рамках империи-Союза и стремились лишь свободнее распоряжаться плодами этого развития.

С другой же стороны, сама природа нараставшей конкуренции требовала дистанцирования, противостояния, оппозиционности по отношению к «колонизаторам». А добиться перераспределения прав и полномочий в свою пользу как внутри республик, так и в масштабах всего СССР легче, опираясь на традиционализм и этнический национализм. Кризис традиционного общества создавал для этого благоприятную почву: пробуждая защитные силы этого общества, он способствовал укреплению религиозного и культурного «фундаментализма».

Рисунки Юрия Сарафанова

Однако и слишком активное использование этого козыря было небезопасно для местных элит. Уже успев вкусить от плодов модернизации, они не были заинтересованы в отказе от ее достижений, хотели не возврата к прошлому, а большей власти и независимости в настоящем и будущем. Закавказью и Средней Азии еще только предстояло пройти многие решающие этапы модернизации, «зонтик» советской империи, несомненно, облегчал эту задачу.

Симбиоз модернизма и архаики, служивший питательной средой роста местных элит, был во многом искусственным, поддерживался сильным имперским центром. С исчезновением этой поддержки хрупкое равновесие могло нарушиться в пользу антимодернистской реакции, что чревато вытеснением, даже уничтожением новых региональных элит и приостановкой модернизации в целом.

Даже сохраняя власть в своих республиках и контроль над их экономикой, региональные элиты оказывались отрезанными от огромного пирога империи, на который они привыкли смотреть как на свой: вспомним хотя бы попытку среднеазиатских лидеров повернуть на свои земли сибирские реки. Во всех республиках Закавказья и Средней Азии сложился слой людей, ощущавших себя гражданами огромной евразийской империи и потенциально способных претендовать на любое место в ней. Им было что терять, окажись они в замкнутом пространстве небольших и бедных азиатских государств.

Не удивительно, что среднеазиатские политические элиты хотели не столько выхода из империи, сколько перераспределения в своих интересах влияния и власти внутри нее. Сепаратистские настроения в Средней Азии не были сильны, «фундаменталисты» едва ли были способны самостоятельно подвести свои республики к выходу из Союза, во всяком случае тогда, когда это произошло на самом деле. Их выход из состава СССР в 1991 году был едва ли не вынужденным, но, повторим, почти не вызвал сопротивления.

Впрочем, почти не сопротивлялась распаду страны и союзная элита, которую с немалыми, правда, оговорками можно отождествить с элитой российской.