Журнал «Знание-сила»: Знание-сила, 1997 № 06(840)

Я перебираю эти впечатления лишь затем, чтобы дать ощущение ситуации, в которой оказалась немалая часть нашего научного сообщества. Все идет почти по Дарвину: попав в совершенно иные условия, человеческое существо начинает приспосабливаться и видоизменяться. Иногда мои коллеги за рубежом напоминают мне рыб, выброшенных на берег. Им удалось довольно быстро научиться дышать, и они уже приноравливают плавники для передвижения по суше, но выглядят не слишком ловко. Это, конечно, слишком сильная гипербола, и чтобы они не обижались, я скажу, что себя я ассоциирую с рыбой, плавающей в бензине или мазуте. По сути дела, так и стоит вопрос: что лучше — барахтаться в бензине или выбираться на берег? Не знаю...

Раньше я ощущал себя членом научного братства. У меня были десятки, наверное, даже больше сотни приятелей с институтских времен с общими воспоминаниями, традициями, привычками, похожими интересами. Я всегда знал, что я им не безразличен и случись беда — они помогут, как я сам не раз кому-то помогал. Теперь этого нет. Связи разорваны. Может, это у одного меня впитана в кровь радость жизни в коллективе, но я помню комфортное ощущение тогдашнего сопереживания и сочувствия.

Но я вновь не о том. Меня все не оставляет надежда, что связи порваны не до конца и еще удастся все восстановить, просто пока никаких признаков выздоровления нет. А это сочувствие было тем единственным, что отличало нас от обитателей других развитых стран. Там всех с детства защищает для того и созданное государство. У нас же государство всегда людей притесняло, и они создавали собственные небольшие миры и компании для защиты от этих притеснений, хотя бы чисто моральной, внутренней защиты. Научное сообщество и было таким миром.

Теперь каждый сам за себя, как говорил шакал Табаки, и некому сказать: «Мы с тобой одной крови — ты и я», только своим собственным детям. Мир сузился до размеров семьи. Неактуально звучит: «Возьмемся за руки, друзья, чтоб не пропасть поодиночке». Наши дети не будут петь Окуджаву. •

Может, это и хорошо —

во всем полагаться

только на свои силы,

но все-таки

но все-таки жаль...

но все-таки жаль...

Эксперты считают: персональные компьютеры уже утратили таинственный ореол, они стали предметом обихода. А обыденное не воспринимается как источник опасности, напротив — вызывает доверие.

Но ПК — это не проигрыватель и не холодильник. Это инструмент, претендующий на роль интеллектуальной машины. Может ли такая машина не оказать своего влияния иа культуру, духовные и психологические потенции человека?

Если «да», то насколько оио может быть плодотворным? И — насколько опасным или вредным?

Давайте думать вместе.

В отличие от Запада компьютеризация у нас не приняла еще всеобъемлющего характера, мы еще способны сохранить критическую дистанцию. Использовать и традиционное в русской культуре неизбежно критическое отношение к откровенно технократическому явлению. Наконец, внедрение компьютерных технологий у нас часто имеет юмористический эффект, а как известно, ирония — одно из важнейших защитных и познавательных средств, нисколько ие умаляющее серьезности полученных выводов.

Важно не упустить этот подаренный историей шанс — заранее оценить и поместить в надлежащие культурные рамки феномен «компьютер». Столкновение с ним неизбежно. Желательно, чтобы оно не было лобовым.

В публикуемой ниже подборке читатель встретится с двумя различными подходами к осмыслению эффектов «компьютерной цивилизации». А. Зотов рассматривает перспективы развития сети Интернет.

Обзор Г. Лютиковой посвящен культурным «фантомам», которые порождаются широким распространением компьютерных технологий.

Internet — мужчина или женщина?

Запрещать ли криптографию?

Можно ли делать деньги на Сети?

Андрей ЗОТОВ, председатель Регионального общественного центра Интернет-технологий, комментирует эти и другие вопросы, связанные с эволюцией Internet в России.