Валентина Журавлева: КЛУБ ЛЮБИТЕЛЕЙ ФАНТАСТИКИ, 1959-60

Молодежь, как всегда, шепчется, двигает фигурами вперед и назад, словно смычками, а дядька сидит, улыбается сквозь очки да изредка длинными усами шевелит.

Мастер спокойно путешествовал от одной доски к другой, делал ходы и, казалось, не испытывал особенных затруднений. Лишь у последней задержался минуты на три: положение хотя и не блестящее, но бороться можно. Поскорее покончить бы с другими, а тогда можно будет и наказать этого зарвавшегося волонтера-усача. Особенно за его лукавую улыбочку.

Не прошло и часа, как аллея молодых вихрастых противников была вырублена основательно; на счету мастера уже числилось шестнадцать побед, три ничьих, а длинные тараканьи усы все еще невозмутимо шевелились.

«Доберусь и до тебя, сом усатый», — подумал мастер и беспощадно расправился еще с одной доской. Теперь уже никто не помешает сосредоточиться. И он решительно приступил к выполнению своего замысла на последней доске.

Сразу же их окружило такое плотное кольцо болельщиков, что при попытке почесать затылок мастер моментально попал пальцем в чей-то открытый рот.

— Простите, — извинился он и, сделав притворно суровую гримасу, спросил: — Ничья?

— Подожду еще… Рановато, — так же сурово ответил противник, и они стали смотреть на доску молча и сосредоточенно.

Ситуация складывалась как-то неопределенно, и это мешало мастеру собраться с мыслями. «А ведь мое положение не из приятных», — прозрел он вдруг и действительно через два хода потерял коня.

— Сдаетесь? — так же притворно грубовато спросил противник.

— Нет… Подожду немного…

— Ждите, а я пойду так, — усач двинул ферзя, и мастер понял, что партия закончена.

Усач этот, видимо, не такой уж простак, и желание во что бы то ни стало отыграться охватило мастера с огромной силой.

— Сдаюсь, — сквозь зубы произнес мастер и, распустив галстук, попросил болельщиков осадить назад. Потом предложил противнику:

— Хотите два партии подряд с результатом два — ноль не в вашу пользу?

— Два партии, извольте, а результат — посмотрим, — благодушно ответил тот и тоже подался назад, чтобы оттеснить болельщиков, головы которых нависли над плечами, словно связки воздушных шаров.

Мастер начал игру в стремительном темпе. Через несколько ходов он уже спросил противника:

— Сдаетесь?

— Мне моя специальность не позволяет, — ответил противник.

— Какая же у вас специальность? — полюбопытствовал мастер, бросая в атаку коня.

— Математик, — произнес противник спокойно и нейтрализовал грядущие неприятности движением пешки.

— Не думаю, чтобы эта специальность спасла вас, — продолжил мастер и снял пешку слоном.

Но не прошло и двадцати минут, как математик, разгромив пешечное заграждение короля, вторгся ферзем на последнюю горизонталь. И эта партия была проиграна мастером.

— Вы чародей, — смущенно пожал плечами мастер, торопливо расставляя фигуры. Втайне он уже пожалел, что так нескромно петушился в начале игры.

Следующую партию мастер играл осторожно, без болтовни, все время анализируя. Действительно, в манере усача ощущается лаконичная математика, но полностью отсутствует композиционная стройность. Он часто жертвует красотой комбинации ради кратчайшей атаки. Атаку начинает сразу же после развертывания основных сил.

И последнюю партию проиграл мастер. Математик раздавил его сопротивление тек же уверенно, как тяжелый грузовик давит велосипед. Влажной ладонью мастер пожал ему руку, и молодежь вокруг шумно зааплодировала. Особенно веселились любители, проигравшие свои партии мастеру.

Выбравшись из толпы, противники пошли по аллее парка.

— Устал смертельно, — попробовал оправдаться мастер.

— Возможно, — согласился математик, — только скажу без лишних слов: за последние пять лет я еще никому не проиграл.

— Ну, это вы, пожалуй… того, — усомнился мастер, — таких игроков не бывает.

— Глядите и удивляйтесь! Я первый, — шутливо вскинул голову математик.

Под ярким светом прожектора у ворот парка мастер рассмотрел его подробней. На коротковатых ножках, с большой стриженой головой, вооруженной выпуклыми очками, он походил на марсианина, придуманного писателями. Только усы у него были чисто земные, если они, конечно, не бутафорские.

— Скажу вам откровенно, — продолжал математик, когда они вышли из ворот, — вы пятый мастер, которого я обыграл. И мечтаю таким же манером обыграть какого-нибудь гроссмейстера, если, конечно, вы меня с ним познакомите. Признаюсь, что играл в сеансе потому, что знаю вас как самого близкого друга гроссмейстера Табакова.