Для штурмана Альбанова жестянка имела особое значение. Ведь судно покидал он из-за конфликта с капитаном. Брусилов ознакомил штурмана с документами, которые предстояло нести к земле, к людям. За исключением писем...
В своем дневнике Альбанов скупо касается причин трагических событий дрейфа. Ничего не говорит о них и Брусилов в коротком рапорте. Молчит и выписка из судового журнала, составленная Ерминией Жданко, — документ официальный, не допускающий никаких чувств и эмоций. Все, кто впоследствии писал об экспедиции, ограничивались этими скупыми данными. И вполне понятно. Нет фактов. Мы не будем здесь касаться различных литературно-романтических версий событий, разыгравшихся якобы на шхуне во время дрейфа, — предположений было немало, и они тоже от недостатка информации. Той самой, которая наверняка была в письмах...
Вчитаемся внимательно в альбановский дневник. Первая его часть, до половины мая 1914 года, записки, относящиеся к началу плавания и тягостному дрейфу, утонули во время пешего перехода по льдам к Земле Франца-Иосифа. Они частично восстановлены Альбановым по памяти при подготовке дневника к публикации, года два спустя после возвращения на Большую землю. И невольно бросается в глаза, что теме почты в записках отводится значительное место.
«Георгий Львович, Ерминия Александровна, Шленский заняты делом — они пишут, — отмечает Альбанов. — Боже мой! Что они пишут с утра и до вечера вот уже целую неделю? Мне иногда становится страшно, каких размеров, какого веса дадут они нам почту в тот далекий мир, где люди живут и настоящим, а не только прошедшим и будущим, как у нас на «Св. Анне». Но, к моему удивлению, почта оказалась невелика, не более 5 фунтов».
А не велика ли?
Жестянка весит граммов двести-триста. Рапорт и выписка с личными документами столько же. Значит, остальной вес — письма — более килограмма! Много ли это? Всем известная школьная тетрадь весит тридцать пять граммов. Выходит, было более тридцати тетрадей! А писали скорее всего убористо. Бумагу экономили. И лист в то время было принято использовать с двух сторон. Таким образом, текста в переводе на машинописный стандарт приблизительно пятнадцать тысяч строк.
О чем могли писать эти измученные люди, заброшенные за многие тысячи километров от дома в сердце Арктики? Например, юная Ерминия Жданко, больше всех переживавшая разлуку с родными. Наверное, о бескрайних льдах, холоде и мраке длинных полярных ночей. О невообразимо тяжелой жизни в тесных, промерзших насквозь каютах, болезнях и страхе перед неизвестным грозным будущим. О неизбежных в таких нечеловеческих условиях ссорах и разногласиях членов экспедиции, в первую очередь Брусилова и его первого заместителя Альбанова. О том, почему капитан отстранил штурмана от должности, что очень кратко, всего одной строчкой зафиксировано в судовом журнале. И возможно, о причинах ухода Альбанова со «Св. Анны» и многих других оставшихся неизвестных нам событиях, не отраженных ни в выписке, ни в рапорте...
В жестянке, которую передал Альбанову капитан, вместе с письмами рапорт и выписка; документы эти формально оправдывают уход штурмана и почти половины экипажа. Чтобы оставшиеся на судне, как утверждал штурман, не погибли от голода и смогли продолжить дрейф до благополучного окончания. И штурман бережет жестянку. И все идущие с ним десять человек знают о ней, тоже ее берегут.
И вот тридцатого июня в ледовой партии чрезвычайное происшествие. Двое бегут. Выкрав пищу, бинокль с компасом, оружие. И жестянку прихватывают потому, что понимают ее ценность — с ней являются они вроде бы законными посланниками капитана. И если доберутся до земли, жестянка их оправдает.
Сбежавшие взяли самое необходимое, самое важное. «Все порывались сейчас же бежать в погоню, — отмечает Альбанов в дневнике, — и если бы их теперь удалось настигнуть, то, безусловно, они были бы убиты». И самая строгая мораль это оправдала бы. Измена товарищам по несчастью наказывается сурово. Измена, ставящая на грань гибели всех остальных, — особенно.
Восьмого июля, после двух с половиной месяцев блужданий по льдам, группа Альбанова наконец добирается до Земли Александры — одного из многочисленных островов архипелага Франца-Иосифа. И на берегу случайно натыкается на беглецов. Застает их врасплох. Они молят о пощаде. Жестянка с почтой цела и не вскрыта. Последнее слово за Альбановым. Он медлит, взвешивает все «за» и «против». И его мнение — простить. «Ради прихода на землю...»
Читать дальше