Иногда с помощью нескольких шадуфов воду поднимают с одного уровня на другой, с другого — на третий и так на несколько метров. Но даже при нищенской оплате поливальщиков производительность их редко оправдывает применение системы шадуфов.
А вот, возможно, прапрадед всех зубчатых передач современных механизмов — сакия. В каком тысячелетии до нашей эры она появилась? Видимо, во втором.
Сакия состоит из двух колес: одного — положенного горизонтально, другого — поставленного вертикально. Горизонтальное колесо приводит в движение ходящий по кругу буйвол. Оно соединено с помощью зубчатой передачи с вертикальным колесом, к которому прикреплены ковши или ведра; внизу зачерпывают воду и выливают ее в желоб или арык наверху.
Родная сестра сакии — нория. Самая знаменитая из всех норий находится у города Хамы в Сирии. Многометровые колеса приводятся в действие силой течения реки. Они зачерпывают ковшами воду и выливают ее в акведук. Норию применяют крестьяне Северной Африки и Южной Европы.
Жизнь феллаха — это труд всю жизнь, во все времена, во все сезоны. Таковы требования сельскохозяйственных работ. Таков климат Египта, его поливное земледелие...
Наблюдательный русский путешественник конца XIX века И. Н. Клинген писал: «Все двенадцать месяцев феллаху приходится равномерно работать от зари до зари, а во время разлива, кроме того, отбывать ежегодно тревожную страду, пока не совершится до конца весь период затопления, решающего всецело судьбу главнейших урожаев... И рабочего скота у него немного, и орудия немудреные, и он во всем поспевает прежде всего с парой своих крепких и необыкновенно широко в плечах расставленных длинных рук, которые не боятся никакой работы, но и не «рвутся на ней» до полного измора, словно на приступе, как это выпадает на долю нашему крестьянину: последний в короткую страдную пору должен сделать чудеса удали и молодецкой ухватки и заставить не раз вытаращить глаза горожанина, приехавшего в деревню на временный покой и сердобольно следящего за тем, как вот этот неповоротливый, с виду неважный паренек целые недели работает по 15 часов в сутки, не покладая рук, а придет конец рабочей поре, он и в ус не дует, только встряхнется — и опять молодец хоть куда, если только его маленькая хозяйственная ладья проплывет благополучно домой мимо опасного рифа в образе деревенского кабака.
Феллах, наоборот, работает не торопясь, мерно, плавно, без натуги, один день, как и другой, как будто заранее размеряя свою силу на весь долгий срок своего служения земле-кормилице. Не успеют брызнуть на поле первые лучи восходящего солнца, а он уже там и уже за работой. Коснется ли вечернее солнышко края неба и станет «заваливать» на покой, а уж феллах не дожидается, как у нас, «румяной зари», а бежит проворно в свой дом, который всегда недалеко...»
Бесконечная деревня
Никогда египетский крестьянин не знал просторов полей.
Я переводил Лютфи Гомаа отрывки из Клингена. Он внимательно слушал, расспрашивал о деревне русской и советской.
— Мы как будто на двух полюсах по природным условиям,— говорил он.— Простор и теснота... Оставь за спиной одну деревню, пройдись по дамбе или вдоль канала три-четыре километра, а то и меньше, и перед тобой уже другая. И так весь Египет. Феллах днюет — обедает и отдыхает в полуденный зной — в поле, но ночует за пределами деревни только в исключительных случаях, когда нужно охранять урожай. Не дожидаясь захода солнца, он спешит домой.
Грязно-коричневые жилища феллахов образуют деревни с населением иногда до пятнадцати-двадцати тысяч человек. Всего деревень таких четыре тысячи на страну, да еще тысяч тридцать хуторов. Словом «деревня» мы давно уже стали обозначать селения, где живут крестьяне, и не задумываемся над тем, что этимология слова «деревня» — от «дерево», «деревянный». Происхождение его чисто русское. Из дерева рубил русский крестьянин дом, деревом укреплял его отдаленный предок стены землянки. Но и латинское, и немецкое, и франко-английское слово «деревня», как и соответствующие им арабские эквиваленты, не имеет отношения к дереву.
В Египте дерево — очень дорогой строительный материал. Только на перекрытие крыши и — реже — на каркас дома идут стволы пальм. Феллах живет землей, на земле и — в определенном смысле — в земле. Стены жилищ, основу которых образуют сухие стебли кукурузы или тростника, кладут из саманных кирпичей и обмазывают нильским илом, смешанным с рубленой соломой, навозом, глиной. Столь непрочный строительный материал требует сравнительно толстых стен — до тридцати-сорока сантиметров. Фундамент делают из обожженного кирпича или из мелкого камня, чтобы оградить дом от проникновения влаги. Вместо окон небольшие отверстия сечением в половину квадратного метра, которые в холода затыкают тряпьем. Дверной проем загораживают циновкой, потому что двери дороги. На кровлю идут пальмовые листья, стебли кукурузы, хлопка или камыша; потом укладывают циновки, набрасывают ил, смешанный с золой, и утрамбовывают. Дождей практически нет, поэтому крыши плоские. Там хранят топливо — хворост или сушеный навоз. Там же ночуют куры и — в жару — люди.
Читать дальше
