Юлия Шаманская - И пойду искать края

– Ох, Виталий, как я не люблю эти убогие оправдания! Люди верили и в эпоху гонений. Я всегда был с тобой, и укреплял тебя, но ты слушал нашего врага. Его наставления тебя больше привлекали.

– Но я не знал ничего про веру, – упрямо повторял Виталий.

– Ты и не хотел знать. Уже давно Библия и духовная литература в свободной продаже. За это время открыли церкви, отстроили монастыри. А ты чем занимался? Деньги копил и людей обманывал? И еще будешь оправдываться?

– Нет, нет, хватит! – заплакал Виталий.

– К сожалению, все только начинается! – возразил Ангел. – Душу твою я вознести не могу. Поэтому крепись! Встретимся на той стороне тоннеля!

Ангел взглянул вверх, и Виталий последовал его примеру. В, покрытом серыми тучами небе открылась воронка. Душу затянуло туда в мгновение ока.

Виталий очутился на лугу с сочной травой. Над головой синел купол неба. И больше ничего от горизонта до горизонта. После ужаса грязи и обломков взгляд отдыхал, пришло умиротворение. Но не очень надолго. Шолохов почувствовал за спиной нечто неприятное и опасное. Он обернулся и встретился взглядом с человеком. Это был обычный человек, облаченный в обычный костюм. Но взгляд у него был нечеловеческий. Почуяв зло, Виталий отпрыгнул. Прыжок получился большим, метров на десять, но существо в костюме вмиг преодолело это расстояние.

– Куда? – спросило оно металлическим голосом. – При жизни мы были большими друзьями! Поздоровайся с другом! – И он протянул Виталию правую руку в черной перчатке.

– У меня же нет руки! – возразил Виталий.

Но тут же заметил, что он уже не бесформенное облачко. Он снова похож на человека. Увидел свои руки, и грязные босые ноги, и странную одежду. Серое, запачканное в крови и мазуте, рваное рубище.

– Давай, давай руку! – торопило существо в костюме. – Если пойдешь прямо сейчас, то пропустим лишние неприятные моменты.

– Какие это? – удивился Виталий.– Родственнички, киношка… Стыдить тебя все будут. – Неприятно это. Смысл перед ними унижаться? Тебе одна дорога – в ад. Так пойдем обустраиваться.

– Родственнички? – на всякий случай Виталий спрятал за спину обе руки. – Я хочу увидеть папу и маму.

– Чудненько! Вот у нас и увидишь!

– Они в аду? – Где ж еще? Скорей, скорей! А то начнется! Ну, вот началось!

Человек в костюме с ненавистью взглянул за плечо Виталия и даже будто зашипел.

Виталий обернулся и увидел своего дедушку.

Виталий не помнил деда. Но видел несколько его фотографий. Там дед был изображен с бабушкой и с маленькой мамой.

Сейчас дедушке можно было дать лет 35–40. Ясное, доброе и одновременно строгое лицо обрамляла русая борода. Глаза лучились необыкновенным светом. Одежда состояла из вишневой бархатной с золотой вышивкой рубахи и военных брюк с лампасами.

Виталию стало стыдно за свое рубище.

– Здравствуй, внучек! Не думал, что такой будет наша встреча, – сказал дед.

Виталий понял, что человек в костюме, пожалуй, прав. Ему бесконечно стыдно перед дедом. Наверно, лучше уж сразу в ад.

– Ты хоть здесь уж не слушай лукавого! – сердито ответил дедушка на его мысли.

– А я ничего не говорю! – услышал Виталий знакомый металлический голос у себя за спиной.

Он поморщился. Значит, человек в костюме не ушел.

– Он не уйдет! – расстроено сказал дед. – Нечисть имеет некоторые права на тебя. Но все же мы с бабушкой надеемся, что тебя, как новопреставленного, пустят к нам в гости, посмотреть, как живем. Мама была у нас в гостях, бедняжка. Страдаем из-за нее. И это в месте, где Господь отнимает всякую слезу! Немного утешились, когда нам было сказано, что ты отмолишь мать. Но теперь ничего не можем понять. Ты совсем не оправдал надежд. Может, сын твой спасется, и станет молиться и за маму твою и за тебя…

– Я не понимаю, – прервал Виталий речь деда, – за что мама в аду? Она не была плохой женщиной. Не хуже других. Семью сохранила, меня воспитала, на ноги поставила. Никого не убивала вроде. Всю старость на огороде провела. Ну, может, были какие ошибки молодости. И, может, в старости мы ссорились. Ну, может, это она развела меня с женой. Но все это пустяки, дело житейское! За что в ад?

– Мы сейчас не матери твоей грехи обсуждаем, – строго сказал дед, – сейчас ты предстанешь перед судом.

– А какие у меня грехи? Ну, девок любил. И все, пожалуй. Разве же это плохо?

– Ой, беда прямо с тобой! – расстроился дед. – Сейчас, гляди, начнешь, как мама твоя, Бога поносить, будто Он виноват, что она такая уродилась. Я этого второй раз не осилю!