Джон Шелби Спонг - Вечная жизнь - новый взгляд. За пределами религии, мистики и науки

В какой момент наступает наш жизненный пик? Когда мы достигаем максимального потенциала? Для такого определения есть множество критериев. Спортсмен начинает ощущать спад незадолго до тридцати лет или в тридцать с небольшим. Профессиональные спортсмены, по-прежнему участвующие в состязаниях в возрасте сорока лет, настолько редки, что их можно перечислить по именам. К примеру, мне сразу вспоминаются Билли Джин Кинг, Джордж Формен, Нолан Райан, Бретт Фарв и Джордж Бланда. Биологи говорят, что мужчины достигают пика своих сексуальных возможностей незадолго до двадцати или чуть за двадцать. Жизненный цикл происходит, по-видимому, медленнее и длится дольше у женщин, чей пик сексуальной активности приходится примерно на тридцать лет. Все мы знаем, что такое «опасные сорок» для мужчин и предклимактерические женские страхи. И то, и другое – признаки смерти, неизбежного признания смертности, которые побуждают нас искать утешения в новых сексуальных победах или пластических операциях.

Интеллектуальный пик жизни может наблюдаться гораздо позднее. Большинство сейчас понимает, что университетское образование на самом деле не образовывает – оно только готовит студентов к обучению длиной в жизнь. Дипломы высших учебных заведений служат в первую очередь для того, чтобы студенты поняли, как много требуется знать и как малы знания, которыми они уже обладают. То же самое справедливо для аспирантуры. Ученые степени, в том числе кандидатская, обеспечивают знакомство лишь с одной сферой – ее историей, ее особенностями, ее будущим. Накопленные человечеством знания настолько обширны, что эксперт в какой-либо области должен быть действительно специалистом. Задача образования – ввести нас настолько глубоко в курс дела в нашей сфере, чтобы мы начали видеть целое, к которому относятся наши крупицы знаний. Так что пик нашей интеллектуальной жизни действительно может прийтись на более позднюю часть жизненного цикла.

По каким бы критериям мы ни оценивали эти пики, после достижения наивысших точек жизнь неизменно идет на спад. Этот спад может быть медленным и плавным, или быстрым и резким, однако он неизбежен. Физическую силу можно годами поддерживать с помощью правильного питания и упражнений, но полностью ее спад остановить невозможно. То же самое относится и к силе интеллекта. Ни тело, ни разум не в состоянии делать в семьдесят лет то же самое, что и в двадцать или даже в пятьдесят. Процесс принятия этой реальности идет медленно, но верно. Мы перестаем сами прочищать водосточные желоба, разгребать снег на дорожке и поднимать чемоданы. Отказываемся от посиделок допоздна и продолжительной физической нагрузки. Пользуемся гольфкарами вместо того, чтобы самостоятельно таскать клюшки по полю. Выясняем, что кое-что уже не можем есть без неприятных последствий. Антациды становятся неотъемлемой часть жизни. Сон становится прерывистым. Нам все труднее проспать всю ночь, не освобождая от излишней жидкости мочевой пузырь, который работает все хуже. Процесс, который женщины называют «нарисовать лицо», занимает все больше времени. И тем не менее одного взгляда в зеркало достаточно, чтобы понять: эта битва уже проиграна. «Гусиные лапки» в уголках глаз, морщины на лицах, «старческие» пятна – все они указывают, что мы стареем. Порой варикозные вены на ногах выглядят как карта местных дорог. Битва с расширенными сосудами становится первой из тех, с которыми мы сперва не можем справиться, а потом – не можем выиграть. С разумом происходит примерно то же самое. Рассказывая что-нибудь, мы обнаруживаем, что забываем названия мест и имена. Мы о чем-то говорим, потом вдруг умолкаем и мучительно вспоминаем, о чем вели речь. Некоторым приходится бороться с ранними проявлениями болезни Альцгеймера. Один мой знакомый на поэтический лад сообщал друзьям: «Подступила заря моей старческой немощи».

У каждого из нас развиваются физические симптомы, из-за которых прятаться от процесса старения становится невозможным. В настоящее время я пережил два диагноза, которые считались смертельными еще одно-два поколения назад. Однажды у меня появилась кожная сыпь, которая страшно чесалась и никак не проходила. Наконец я отправился к дерматологу, который провел биопсию. Когда пришли результаты анализа, врач сообщил мне, что у меня болезнь Гровера. «Что это такое?» – спросил я. «В общих чертах, – ответил он, – это хроническая, неизлечимая, но поддающаяся контролю болезнь, поражающая преимущественно пожилых белых мужчин!» Я смирился с тем фактом, что теперь соответствую критериям тех, кого эта болезнь поражает. Проявляются и другие хронические болезни, которые можно лечить, но не вылечить полностью, и мы приспосабливаемся к ним, однако жизнь не утрачивает прелести и мы продолжаем вести ее с таким удовольствием, на какое только способны.