Джон Шелби Спонг - Вечная жизнь - новый взгляд. За пределами религии, мистики и науки

Так что в своем путешествии я достиг точки, где, подобно святому Франциску, могу приветствовать смерть как родную. Я живу с пониманием, что моей жизни придает ценность именно присутствие смерти, так как оно призывает меня полнее проживать каждый день, а благодаря этой полноте жизни я вхожу в ее безвременье.

Нам предстоит до завершения этой книги рассмотреть вкратце три вопроса, перечисленных почти как тезисы.

Во-первых, придает ли уверенность подобное видение нашей причастности к вечности – настолько, чтобы люди, несмотря на все трагедии и превратности жизни, все-таки доверились этому пути? Да – по крайней мере для меня.

Во-вторых, является ли жизнь за пределами нынешней жизни достаточно личной – настолько личной, чтобы быть реальной, как, по-видимому, требуется моим близким друзьям? Или же люди отвергнут эти идеи как просто хорошее интеллектуальное упражнение? Для меня ответ на этот вопрос – опять-таки «да». Я считаю религиозное стремление к защищенности, исходящей от внешнего божества к сознающей личности, не чем иным, как заблуждением. Если именно от этого зависит моя вечная участь, тогда я готов, подобно многим до меня, отказаться от нее как от еще одного довольно жалкого проявления человеческой ментальности, направленной на выживание. Она полна пустых слов, но ничего не значит. Я не желаю, чтобы меня предал религиозный опиум моего поколения. Но речь не об этом. В стремлении к индивидуальности я обрел способность принять бесконечность, и это привело меня к выводу, что я могу и должен быть причастным к этой бесконечности. Я – человек, способный превзойти время. Я могу изучать давно минувшие века, могу предчувствовать будущее, которое еще не наступило, и даже строить на него планы. А значит, я преодолеваю препятствия пространства и времени – и буду их преодолевать.

Открытие вечности может произойти и происходит, когда мы заглядываем все глубже в самих себя. Вечность находится в нас. Поэтому подобные выводы – в высшей степени личные. Это помогает нам и осознать новый смысл индивидуальности, и по-новому понять то, что значит – быть человеком. Еще раз упомяну святого Франциска Ассизского, ибо в молитве, приписываемой ему, есть слова, на мой взгляд, передающие эту мысль: «В дарении мы обретаем; нас любят, когда любим мы; мы прощены, когда прощаем сами; и только когда умираем – живем». Когда я волен отдать свою жизнь другим, я обретаю волю умереть без страха и сожалений, ибо принадлежу вечному. Сквозь эту призму я теперь воспринимаю слова, которые лишь четвертое Евангелие приписывает Иисусу. Обретший всю полноту жизни, Иисус превращается в «путь, истину и жизнь» (Ин. 14:6), именно усиление человеческого, которое я вижу в Нем, становится единственной дверью к смыслу слова «Бог».

И, наконец, третий и последний вопрос, который люди постоянно задают о жизни после смерти: узнаю ли я своих близких? Не знаю, как на него ответить. Он подразумевает, что есть место, где все умершие, неведомо как, физически собраны в узнаваемом облике – и где мы будем искать тех, кто дорог нашему сердцу. Это стремление вполне понятно, но меня не влекут столь беспредметные пространственные образы. Могу только ответить, что никто из нас не становится человеком отдельно от других. Скорее, мы созданы теми, кто любил нас. Так мы вышли в жизнь, к безвременью и к тому, что мы подразумеваем под «Богом». Пока нашу жизнь создавала любовь окружающих, мы становились частью их жизни, а они – частью нашей. Мы не в силах отделить себя от них, ибо само бытие взаимосвязано и переплетено. Так что если кто-нибудь из нас причастен к тому, что мы называем Божией вечностью, то и все, чья жизнь связана с нашей, причастны к этой вечности вместе с нами. Больше я ничего не могу добавить. И не чувствую необходимости добавлять. Этого мне достаточно. Я подготовлен к смерти жизнью. Мой долг, который я воспринимаю как суть и смысл служения – жить как можно полнее, и пить сладкий нектар каждого нового дня. Пока я жив, я буду проникать в глубины жизни, воспарять на ее высоты, делиться жизнью и любовью с моими попутчиками во времени и пространстве. А когда я умру, завершится страница «бытия», к которому я причастен. Вот к чему привела меня вера. Я вижу больше, чем могу выразить. Испытываю больше, чем могу описать. Вот куда привели меня слова. И мне настало время выйти за их предел – в чудо невыразимой словами реальности.

Я долго жил. Мне даже понравилось стареть и быть старым. Было радостно видеть, как взрослеют внуки и как молодые коллеги берут на себя огромную ответственность. Особенно я горжусь тем, что восемь священников, служивших со мной в Ньюаркском епископате, теперь уже стали епископами в Епископальной церкви, и уверен, этой восьмеркой не ограничится. Один из них стал епископом моего диоцеза и пришел на смену моему преемнику. Я рад его изумительным талантам.