Ута Хаген - Игра как жизнь. Искусство подлинного переживания на сцене

В предыдущих главах я не проводила грань между правдой жизни и правдой искусства. Говоря о правдоподобии сценического действия (на чем буду неоднократно останавливаться и дальше), я пыталась искоренить заблуждения и условности старой школы с ее ложной театральностью, уловками и хитростями. Однако необходимо понимать, что реальная жизнь сильно отличается от сценической. Если принести в театр снег с улицы, он растает еще до того, как поднимется занавес. Помню, в одной пьесе на плиту сбегало настоящее молоко. Зрители были дезориентированы и вслух строили предположения о том, с помощью каких технических средств удалось это сделать. В постановке «Оглянись во гневе» Мэри Юр гладила реальным паровым утюгом. Итогом этого стал не только громкий шепот в зале: «Настоящий пар!» — но и полученный актрисой во время одного из спектаклей ожог, после чего занавес пришлось опустить.

Есть замечательная история о немецком актере Альберте Бассермане. Он репетировал роль в пьесе, по сценарию которой во время действия должен пойти дождь. Режиссер и художник рассуждали о том, как провести к сцене воду, чтобы устроить реальный ливень, когда Бассерман перебил их: «Как только я выйду на сцену, начнется дождь!» Его поведение было настолько убедительным, что все ему поверили.

Однажды я работала с актером, которому в ходе пьесы нужно было взять меня за плечи и потрясти. Когда я показала ему синяки, на которые мне приходилось накладывать больше грима, чем на лицо, он извинился и произнес: «Мне очень жаль, но я просто вошел в роль». После чего вышел на сцену и снова оставил на мне пару синяков. В конце концов, когда во время одного из спектаклей он в очередной раз вцепился мне в плечи, я не выдержала и вскрикнула. Он мгновенно забыл свою реплику и в полной растерянности разжал пальцы, а за кулисами набросился на меня с обвинениями: «Ты не должна была кричать в этом месте!» «Мне очень жаль, но я просто вошла в роль», — ответила я. Больше он никогда не делал мне больно.

Реальность заключается не в том, чтобы отмутузить кого-то в сценической драке так, чтобы партнер упал в оркестровую яму или, хуже того, попал в больницу. Настоящая боль на сцене — то же самое, что кипящее молоко: зритель будет беспокоиться о пострадавшем актере, а не о персонаже, которого тот играет. Постановка реалистичной драки требует отточенных, полностью контролируемых движений. Физические действия в пьесе должны быть столь же безупречны, как и слова.

Чтобы события на сцене развивались естественно и органично, необходимо отбросить все, что связано с повседневной жизнью. Если от моего Ромео пахнет чесноком, это не добавит пьесе реальности, настолько же неестественным с моей стороны будет «принять все как есть». (Многие актеры употребляют это выражение — очевидно, они подразумевают под ним способность обыгрывать все , что неожиданно возникает в ходе пьесы.) Шекспир не задумывал запах чеснока в «Ромео и Джульетте», поэтому после спектакля можно попросить партнера не есть чеснок. Если же из разговора ничего не выйдет, придется игнорировать неприятный запах или перебивать его сильным ароматом роз.

Прихлопнуть живого таракана, ползущего по сцене, которая должна служить дворцом, будет не только неуместно по отношению к сюжету и персонажу, но и отвлечет зрителя от реальности, выстроенной в спектакле. Рассказывая историю, вы должны видеть только то, что необходимо, а заметив нечто не имеющее к ней отношения — не отвлекаться от повествования.

Но перейдем от забавного к великому. Мне вспоминается Гамлет в исполнении Жана-Луи Барро, в частности сцена, когда он дает советы актерам бродячего театра. Пока ведущий актер эмоционально декламировал стихи о Гекубе, Гамлет тихо подошел к нему, стер пальцем слезу с его щеки и принялся с удивлением ее рассматривать. Затем следовал монолог Гамлета «Не стыдно ли, что этот вот актер…» и так далее. Перед нами яркий пример поэтического жеста, который может быть неуместным в обычной жизни, но становится невероятно реальным и осмысленным на сцене, потому что Барро сделал это с такой верой в происходящее, что и у зрителя не было шанса не поверить.

В поисках естественности эмоций и ощущений, правдоподобия поведения и жестов следует помнить, что успех определяется нашим выбором, но не стоит и забывать о наших обязательствах перед драматургом. При этом, возможно, нам удастся сделать созданный автором образ более многогранным и глубоким, обогатив его новыми деталями.