Доротея Бранд - Как стать писателем. Классическое руководство

Не исключено, что собственные тексты кажутся вам монотонными. За существительным следует глагол, за глаголом идет наречие, и так страница за страницей — убийственное однообразие, в то время как чужие тексты поражают вас сменой ритма и структуры предложений. Итак, учимся повторять за другими плодотворно: в первом предложении двенадцать слов, значит, и вам надо написать предложение из двенадцати слов. Начинается оно двумя односложными словами, третье — двусложное существительное, за ним идет прилагательное из четырех слогов, потом — наречие из трех и так далее. Придумайте ровно такое же предложение: с теми же частями речи, в том же порядке, с тем же количеством слогов; постарайтесь, чтобы и ударения падали на те же слоги, что и в примере. Выбрав автора, чей стиль заметно отличается от вашего собственного, можно многое узнать о строении фразы и ритме текста. Не нужно делать это упражнение слишком часто, но время от времени оно бывает весьма полезно. Вы начнете подмечать вариации тона у других авторов, и чтение вскоре принесет богатые плоды. Однажды разобрав предложение на составные части и самостоятельно написав подобное, вы обнаружите, что стали улавливать тонкости и нюансы, которые раньше ускользали от вашего внимания.

Будьте внимательны и ищите подходящие слова буквально везде, что бы вы ни читали; при этом не забывайте, что они должны быть органичными для вашего вокабуляра. Штудировать словари в поисках того, что один из моих преподавателей называл «живым глаголом», не так полезно, как найти яркое слово в гуще повествования; хотя и толковый словарь — ценный инструмент при надлежащем использовании.

Наконец, вернитесь к написанному вами и взгляните на свой текст свежим взглядом. Читайте его так, будто завтра ваша книга пойдет в печать. Какие изменения вы внесли бы, чтобы получить эффектный, разнообразный, выразительный текст?

Гениальный художник на всю жизнь сохраняет ту остроту и яркость восприятия, с которой любознательный ребенок открывает для себя мир. Многим из нас удается пронести это чувство новизны через юные годы; увы, редкие счастливцы и счастливицы могут похвастать тем, что сохранили его в зрелом возрасте. Даже и в юности мы замечаем мир лишь время от времени, а случаи, когда взрослый человек остро, буквально всеми органами чувств, ощущает окружающую действительность, с годами становятся реже и реже. Мы с головой уходим в личные заботы и слепо бредем по жизни, поглощенные малозначительными материями. Неврастеники подчас одержимы проблемами, которые залегают так глубоко в подсознании, что они и сами едва ли могут объяснить, отчего им так тревожно; верный признак болезни — неспособность к плодотворному взаимодействию с реальностью. Но и самые здоровые из нас позволяют себе отгородиться от мира стеной привычки; чтобы прорваться сквозь пелену обыденности, нужно поистине ошеломительное событие — катастрофа, происходящая у нас на глазах; триумфальное шествие, вдруг преграждающее нам путь. Словом, для пробуждения требуется нечто из ряда вон выходящее.

Любой из нас, подумав, назовет писателя, который раз за разом рассказывает, кажется, одну и ту же историю. У персонажей могут быть разные имена, они могут представать перед нами в разных (на первый взгляд) обстоятельствах, конец повествования может быть счастливым или трагическим. Тем не менее, открыв новую книгу этого автора, мы неизменно чувствуем, что где-то уже это видели. Как бы ни звалась героиня, можно не сомневаться: у нее на ресницах обязательно растают снежинки, а во время прогулки по лесу ее волосы непременно зацепятся за сучок. Герои Дэвида Герберта Лоуренса в минуту сильного волнения то и дело переходят на ланкаширский диалект. Героини Сторм Джеймсон все, как на подбор, рождаются в семье судовладельцев и делают блестящую карьеру в журналистике. У Кэтлин Норрис едва ли не в каждой книге возникает синяя миска в залитой солнцем кухне — и так далее до бесконечности. Искушение снова и снова переработать материал, с которым у нас связаны сильные эмоции, так велико, что устоять почти невозможно — да, в общем, и не нужно, если переработка хорошо выполнена. Но зачастую складывается впечатление, что одна и та же деталь используется бездумно, механически, и что при небольшом усилии автор мог бы придумать и другие штрихи — столь же яркие и эмоциональные, но куда более свежие. Истина в том, что все мы склонны помнить увиденное в ясном и теплом свете детства и возвращаться к нему всякий раз, когда нужно придать сцене жизнеподобие. Но если вечно использовать одни и те же эпизоды и детали, эффект выйдет противоположным.