Ася Михеева - Автор, жги! [Азы конфликтологии для сторителлеров]

Для нас важно два способа группировать ценности.

— Ценности положительные и отрицательные. То есть, некие данности, за которые мы согласны и желаем платить — за первые, чтобы они были (например, богатство); за вторые — чтобы их не было (например, мучительная болезнь). То есть, когда мы говорим о ценностях, и их влиянии на поведение людей, надо учитывать еще страхи и опасения. Для конфликта они — золотое дно! Объектов боязни, быть может, и вовсе нет! И герой прилагает массу сил, чтобы их и дальше не было! Но логика его действий понятна, только если знать об этих страхах. А если не знать — большинство персонажей Стивена Кинга выглядят крайне нелогичными а порой и асоциальными типами. Станешь тут асоциальным, когда у тебя бука под кроватью, хотя тебе уже сорок.

— Второй способ разделять ценности — на инструментальные («это мне надо для того, чтобы…») и терминальные (=«окончательные», то есть самые-самые глубинные). Терминальные ценности нужны низачем. По отношению к ним вопрос «для чего?» вызывает недоумение. Терминальных ценностей очень мало, в зависимости от излагающего автора — от пяти до семи. Примерно, это «быть живым», «любить», «быть любимым», «безопасность и благополучие любимых» и «чтобы было интересно». Все инструментальные ценности, в конечном итоге, сводятся к какой-нибудь из терминальных (если долго задавать вопрос «зачем?» А за тем, чтобы Б, Б затем, чтобы В, В обычно уже для чего-нибудь терминального, редки цепочки длиннее 5–6 звеньев).

Подлостей в этой системе сразу несколько. Во-первых, для множества социальных ролей иметь страхи и опасения неприлично (а кто будет бубнить «Зима близко», тому отрубят голову). И обсуждение отрицательных ценностей блокируется. Да и часть положительных может быть блокирована! «Ты епископ, какое тебе „любить?“ Бога люби, ересиарх начинающий». Во-вторых, многие инструментальные ценности так занимают своих носителей, что те забывают о собственно том, для чего им инструмент («развелся, потому что пропадал на работе и игнорировал жизнь семьи, много работал, чтобы семья была в благополучии»). На восстановлении и прочищении осознания системы ценностей клиента — не на изменении! Только на уяснении! — сделали себе хороший продолжительный гешефт многие поколения психологов, и многие еще сделают. Проветрить себе в этом смысле голову самостоятельно — достаточно тяжелая задача, и если нет психолога, персонажу обычно нужны много времени на размышление и аббат Фариа. Ну и само собой, если люди не очень хорошо понимают, как этот вопрос работает в их собственных головах, удачно спрогнозировать, как это устроено в голове соседа — очень трудная задача. Человек, способный по поведению просчитать систему ценностей собеседника, нами воспринимается как мудрый, хитрый и опасный.

Ну и наконец, коротенький список терминальных ценностей у каждого человека проранжирован по-своему. Кто-то с чувством «вот так оно и надо» отдает душу за други своя — если пункт «благополучие близких» у него стоит выше, чем «быть живым», кто-то за то, чтобы быть любимым, отдаст и жизнь и свободу, а кому-то внезапно нужно, чтобы было интересно.

Вспомним короткий разговор почтенного хоббита Бильбо с бродячим волшебником. Точнее, одно развернутое высказывание господина Бэггинса, осознавшего, с кем разговаривает.

— Бог мой! — продолжал он. — Неужели вы тот самый Гэндальф, по чьей милости столько тихих юношей и девушек пропали невесть куда, отправившись на поиски приключений? Любых — от лазанья по деревьям до визитов к эльфам. Они даже уплывали на кораблях к чужим берегам! Бог ты мой, до чего тогда было инте… я хочу сказать, умели вы тогда перевернуть все вверх дном в наших краях! Прошу прощения, я никак не думал, что вы еще… трудитесь.

В этом высказывании для опытного этнографа и антрополога Гэндальфа проявляется ключевой для дальнейшего сюжета момент. Господину Бэггинсу ОЧЕНЬ важно, чтобы было интересно. Но ему никак нельзя в этом признаваться, уж не то, чтобы к этому открыто стремиться — ведь он же _почтенный_ хоббит! То есть социальное положение господина Бэггинса не удовлетворяет его ведущей терминальной ценности — тому, о чем господин Бэггинс не позволяет себе даже мечтать.

Гэндальф ухмыляется в бороду, еще немножко дразнит хоббита и рисует на его двери знак. Он нашел то, что искал. Мы не знаем, со сколькими хоббитами он безуспешно побеседовал на тот момент, но знаем только то, что его поиск окончен. И, собственно, в дальнейшем сюжете становится очевидно, что мудрец не ошибся.