Александр Тубельский - Школа будущего, построенная вместе с детьми

Попробуем понять, что стоит для нас за этической рефлексией Э.Фромма, как это относится к нашему педагогическому делу.

…Самое важное состоит в том, чтобы человек, который много значит для ребенка, верил в его возможности. Наличие такой веры составляет разницу между обучением и манипулированием. Обучать – значит помогать ребенку осознать свои возможности.

Я долго размышлял над этим и только сейчас обратил внимание на сноску, которую делает Фромм, трактуя английское слово education как «вести вперед» или «выявлять то, что потенциально присутствует». Не вдаваясь в лингвистический анализ, скажу только, что такое толкование разделяют не все и еще меньше тех, которые придерживаются его в своей работе.

Действительно, одни верят, что все, что делает человека человеком (кроме разве что физиологической предрасположенности к человеческим способам взаимодействия с миром да еще скорости нервных процессов), идет от влияния социума и культуры. Тогда для них «вести вперед» означает вовсе не выявлять то, что присутствует в ребенке, а именно вести его к вершинам знаний, культуры, опыта предшествующих поколений и т. д.

Вторые же под словом «образование» понимают процесс узнавания, раскрытия и развития образа своего «Я», т. е. по Фромму – выявление того, что потенциально присутствует, предзадано, предопределено. Такого взгляда придерживаемся и мы, педагоги «Школы самоопределения». Мы верим в это как в исходное основание, исходную аксиому.

Я верю, что человек должен избавиться от порабощающих и парализующих его иллюзий, он должен осознать действительность внутри и вне себя и создать мир, не нуждающийся в иллюзиях.

Если нам суждено погибнуть в ядерной катастрофе, это совершится не потому, что человек не мог стать человечным, и не потому, что он зол от природы; это произошло бы потому, что тупое единодушие помешало человеку осознать реальное положение вещей и действовать в соответствии с истиной.

Кто из нас не удивлялся тому, почему дети не только непосредственнее нас, но и во многом мудрее нас, самобытнее, а уж о чистоте их помыслов и говорить не приходится.

Но все существующие, за редким исключением, образовательные системы исходят именно из «снисходительности» к ребенку. Они как бы соревнуются между собой в том, как этому неразумному (как быстрее, интенсивнее, больше, глубже и т. д.) передать, вживить, вбить опыт человечества. Опыт, выраженный в знаниях, информации, основах наук, сформировать необходимые (с точки зрения нас, разумных) качества личности, принятые способы деятельности.

Суть же этих подходов одна – мы точно знаем, как им надо жить и чему для этого им надо научиться.

Но вера в собственные возможности ребенка не просто одна из ценностей нашей педагогической профессии, она, мне кажется, вообще исходный принцип самоопределения педагога по отношению к человеку вообще, к проблеме антропогенеза. Это, если хотите, его философская антропология, от которой зависит все: выбор педагогической системы или создание своей системы, выбор программ, технологий и методов.

Поскольку общество, в котором мы живем, подчинено приобретению собственности и извлечению прибыли… многие считают обладание наиболее естественным способом существования и даже единственно приемлемым для человека образом жизни.

Все это создает особые трудности для уяснения людьми сущности бытия как способа существования – или хотя бы для понимания того, что обладание – это всего лишь одна из возможных жизненных ориентаций.

То, над чем далее размышляет Фромм, имеет к учительской работе самое непосредственное отношение. Названия дальнейших главок говорят об этом. Обучение, Память, Беседа, Чтение – не правда ли, знакомые педагогу понятия? Но Фромм строит их на необычном философском основании – разделении принципов обладания и принципов бытия. Для практической педагогики такая дихотомия непривычна.

У студентов, для которых обладание является главным способом существования, нет иной цели, как придерживаться того, что они «выучили»… Индивидам такого типа свежие мысли или идеи относительно какого-либо предмета внушают немалое беспокойство, ибо все новое ставит под сомнение ту фиксированную сумму знаний, которой они обладают. В самом деле, человека, для которого обладание является основным способом его взаимоотношений с миром, те идеи, суть которых нелегко уловить и зафиксировать (в памяти или на бумаге), пугают – как и все, что развивается и изменяется, а потому не поддается контролю.