Евгения Хамуляк - Плот или байдарка

– Пятнадцать, – ответила Мария Карловна и похолодела. А еще она вспомнила, сколько сама наделала абортов за жизнь, даже глазом не моргнув, отправила на тот свет сотню людей, а вместе с ними разбитую жизнь матерей, которые только думали, что избавились от проблемы.

– Проблемы начинаются тогда, когда живые дети начинают играть и жить за мертвых, тех, кому не дали шанса. И начинают бояться свою мать, потому что она убийца им подобных. Это инстинкт.

Всю эту жуть Мария слушала и понимала, что слышит правду. Ее дети были чуть-чуть мертвы.

– И мать, думая, что расстается с проблемой, кладет тяжелейший камень на сердце в виде мертвого ребенка. – Лейсян посмотрела на Марию и спросила уже во второй раз. – Так с какой неразрешимой проблемой вы пришли ко мне, зная, что наслушаетесь здесь такого, чего раньше не принимали близко на дух. Что случилось с сыном?

И даже в третий раз Мария замолкла, не в силах высказать боль.

– Вы выцарапали ваших детей из лап смерти, по-видимому, нечеловеческим тяжелым трудом врача, спасая жизни женщин и детей. Но не все можно простить, кое-что вам придется сделать самой.

Это было настоящей правдой, нечеловеческим трудом Мария Карловна подняла клинику, заработала себе имя и сейчас брала себе только запланированные роды, чтоб не бежать в ночь сломя голову. Но были и другие времена, когда на нее вешали только тяжелые случаи, зная, что ее стержень выстоит, что ее репутация не пострадает, что она справится с бедой, где обычно ждал летальный исход. И она бралась за такие случаи. Она находила силы на них, хотя и ее они подтачивали.

Тут же перед глазами всплыл последний случай, когда у одной, кстати, тоже татарочки, под сердцем зародились двое, но один из близнецов стал развиваться, затрагивая желудок матери. К сожалению, такую аномалию послали к Марии Карловне тогда, когда стало понятно, что ребенок и мать не выживут. Выживет только один из близнецов, развивающийся нормально. Это был вердикт. Нужно было принимать решение: говорить правду счастливой матери, которая лежала на сохранении в клинике в предвкушении увидеть близнецов, или не говорить? Совещания с родственниками длились несколько дней. Несколько дней Мария Карловна не спала. Каждое утро она шла на работу, думая о девушке, у которой не было шанса выжить, как и у одного из близнецов. Мария Карловна боролась за эти жизни, и в то же время лишала жизни другие живые души. Вот такой парадокс.

Девушка умерла, не зная, что один из сыновей умер. Другого усыновили родственники. Муж был не в состоянии смотреть на выжившего сына, он был вообще не в состоянии жить после такого удара судьбы. Мария Карловна теперь понимала этого мужа, она тоже была более не в состоянии жить, ходить на работу, есть, одеваться… Ее жизнь остановилась вместе с решением Шурика.

Глава 4. Зачем?

– А вы зачем рожали четверых? Четверых? – тонкие брови Лейсян по-детски поднялись вверх.

– Как зачем, – разулыбалась Мария Карловна. Это было еще в начале семинара. И улыбка ее была немного злой, еще какая-то нерожавшая сопля с тазом мальчика-подростка четырнадцати лет будет ее, врача высшей категории, мать четверых сыновей, спрашивать, зачем она рожала.

– Чтобы дать им жизнь! – защищалась Мария.

– Давайте не будем терять время и отнимать его у других участников семинара, – детские брови Лейсян вернулись в горизонтальное упрямое положение, как безжизненная линия на аппарате дыхания, – детей рожают для себя. Для себя любимой. Для себя всегда. Даже если думают, что рожают для мужа, страны, для самих детей. Всегда рожают для себя.

– Для себя любимой, – тихо повторила за ней Мария.

Господи, для себя. Но у Марии Карловны даже на язык не ложились эти слова: «для себя любимой». Ни «для себя», ни «для любимой» никогда не существовало.

Хотя нельзя сказать, что она совсем уж не видела детей: она их и кормила до года, а Шурика и Ваську до двух лет, они регулярно ходили то в цирки, то в театр, на новогодние елки. У Марии Карловны имелись все фотографии с новогодних елок, и только пару раз пришлось Николаю самому везти детей из-за неотложного случая на работе. Этих моментов было мало, но они ярко, словно звездочки, блестели в памяти. Она ими гордилась, она рассказывала про них коллегам. Все восхищались Марией Карловной: как она успевает вести такую активную деятельность, имея такую большую семью. А она, оказывается, не успевала. Никак не успевала.

– Муж может уйти к другой, молодой. Может и вовсе умереть. Или охладеть, разлюбить. Мать ребенка не бросит никогда. Если, конечно, она не ехидна.